– Как это? – не понял Антон.
– Дело забирать нецелесообразно, – набирая номер, принялся объяснять Данила. – Оно у них по конкретному, не касающемуся нынешней жизни Дыбелова, преступлению. Определим круг знакомых, одноклассников, подруг, включая школьных, а потом под эту марку отправим кого-нибудь к матери. Одновременно установим за квартирой наблюдение и возьмем на другие виды контроля.
– Глубоко, – хмыкнул Антон.
– Ничего не поделаешь, – Данила приложил наконец телефон к уху и, пока шло соединение, добавил: – За столько лет он не мог не появиться дома или хотя бы позвонить.
Ближе к вечеру Полынь вместе с одной из сотрудниц ФСБ по имени Ольга, изображая семейную пару, подошли к панельному дому, где прошло детство и юношество Дыбы.
Ольга, убрав с глаз прядь золотистых волос, посмотрела на балконы четвертого этажа.
– Значит, как договорились? – Она перевела взгляд на своего «супруга». – Пока ты ей зубы заговариваешь, я рассую «насекомых».
– Угу, – кивнул Полынь.
Сегодня он занимался с Тумановым осмотром одного из домов, который мог попасть в список ликвидируемых объектов, когда позвонил Филиппов и снял задачу. Вместо этого им предписывалось срочно убыть в район улицы Кржижановского и собрать максимум информации о жизни Дыбелова Федора.
В школе были каникулы и пора отпусков учителей, поэтому из тех, кто его помнил, была лишь директриса, преподававшая в то время математику. Но и ее информации было достаточно, чтобы найти и первую любовь Дыбелова, живущую сейчас с другим мужем и двумя детьми рядом со школой. Приехавшая чуть позже Ольга запомнила имена и фамилии его одноклассников, подробно расспросила обо всем, что происходило с Дыбеловым в юности, о чем могла знать мать.
Встретившая их женщина не проявила никакого беспокойства. Узнав, что Полынь и Ольга – «одноклассники» сына, спокойно впустила их в квартиру.
– Федор уже давно здесь не живет, – провожая в зал, с затаенной грустью в глазах, сказала она. – Еще в начале девяностых попал в дурную компанию.
– Он и в школе похулиганить любил, – усаживаясь на диван, ностальгически заметила Ольга, при этом грустно улыбнулась.
– А где его можно найти? – Полынь остался стоять, разглядывая корешки книг на полках.
Мать Дыбелова работала филологом, и вся комната напоминала небольшую библиотеку, в которой стоит телевизор и недорогая мягкая мебель.
– Я… – женщина неожиданно всхлипнула, присела на краешек стула, теребя уголок кофточки. – В общем, его все это время даже милиция найти не может. В розыске он…
– Что же он такого натворил? – всплеснула руками Ольга, пытаясь заглянуть женщине в глаза.
– Он, как это, – женщина часто заморгала, – рэкетом занимался.
– Господи! Тогда полстраны в этом обвинить можно было, – Ольга сделала вид, что успокоилась. – Я уже подумала, что-то серьезное.
Женщина отвела взгляд в сторону и промолчала.
– И что, за все время даже не дал о себе знать? – Полынь наконец прекратил изображать из себя человека, интересующегося литературой, и, сев рядом с Ольгой, обнял ее за талию.
Дыбелова покачала головой и отвернулась к окну. На глаза навернулись слезы:
– У других уже внуки, а он мне все переводы шлет, как будто в деньгах счастье.
– Значит, Дыбу, вернее, Федора, мы не найдем, – сделал вывод Полынь, специально назвав сына Тамары Евгеньевны по кличке, которая была у него с начальных классов.
– Не знаю даже, что и ответить, – вздохнула женщина. – А вы просто увидеться хотели? Или какое-то дело?
– Мы сейчас в Питере живем, – положив на колено Полынцева ладонь, заговорила Ольга. – Вот, приехали на недельку, решили однокашников встретить. Узнать, кто как устроился.
– Понятно, – вздохнула женщина и неожиданно встрепенулась: – Чаю хотите?
Ольгу и Полынь не надо было долго уговаривать. Пока хозяйка гремела на кухне посудой, в комнате «завелись» два «жука». Один «устроился» за небольшой репродукцией, висевшей над диваном, второй рядом с журнальным столиком, где был установлен телефон.
– Тамара Евгеньевна, – зачерпнув ложечкой клубничного варенья, Ольга задержала ее на полпути ко рту, – но он хоть раз звонил или, может быть, через кого-то что-нибудь передавал? Вдруг у него уже и семья есть? Уехал в другой город, сменил паспорт, если все так сложно. Вариантов много.
– В Ростове он, – неожиданно вырвалось у хозяйки квартиры, – поначалу в Чечне жил. Ну, а когда там все началось, с трудом вернулся. Только вы, ребята, никому… Пожалуйста, – она вдруг испуганно прижала ладонь ко рту: – Ничего он натворить не мог. Свалили на него дружки всю вину, и будь здоров.
– Ты ей веришь? – спросила Ольга Полынцева, когда они сели в машину, оставленную в соседнем дворе.
– Нет, конечно.
– Может, он недавно вернулся?
– Если и вернулся, то только не из Ростова, а из Чечни, – выезжая со двора, ответил Полынь.
Свернув в сторону дома, откуда они только что вышли, Полынь замедлил скорость, ища взглядом машину отдела оперативно-технического наблюдения. Наконец, завидев неприметный «жигуленок», в котором со скучающим видом сидели двое мужчин, мигнул фарами. Тот, что был за рулем, кивнул и показал большой палец.
– Прослушка работает, – облегченно вздохнул он, и машина вновь набрала ход.
* * *
Открыв глаза, Крот долго ничего не мог понять. Сначала он попытался встать и с удивлением обнаружил, что руки за спиной крепко связаны. Искусанное комарами лицо, изрезанные о траву ноги и живот страшно чесались, а сам он, оказывается, лежал, накрытый покрывалом. На бледно-голубом небе горели несколько звезд. Одна сторона горизонта, подернутая розовыми облаками, светилась каким-то странным неоновым светом.
«Что это, утро или вечер?» – с ужасом подумал он после того, как в памяти частично восстановились события, предшествующие его нынешнему положению и состоянию.
Легкий, прохладный ветерок неожиданно донес вместе с дымом женские и мужские голоса. Кто-то совсем рядом негромко говорил.
«Что за шуточки?» – Его вдруг охватила злость. Он хорошо помнил, что в течение часа с исступлением кувыркался с Наташкой в палатке. Потом опять пили… Стоп! Перед глазами всплыло перекошенное от страха лицо Розы. Он волочит ее к палатке… Потом… Что было потом?
– Олеся! – не своим голосом прохрипел он. – Наташка! Роза! Где вы? Что за дела?!
– Ожил, подонок! – послышался голос Олеси. До слуха донесся характерный при ходьбе шелест травы. – Убил Наташку дружок твой! А ты, русская свинья, мусульманку обесчестил!
Крот не поверил своим ушам. Похмелье как рукой сняло. Хлынувший в кровь адреналин помог легко сесть и оглядеться.
Он находился на половине пути между палатками и столиком, рядом с которым горел костер. От него в его сторону направлялась Олеся в сопровождении какого-то человека. Слева на примятой траве валялся изодранный топик, который был на Розе, и разорванные трусики. Его обдало жаром.