– Да, надумал. Уеду отсюда лучше, пока все они спят.
Эория почему-то даже не удивилась. Наверное, её тоже крепко тряхнул подслушанный разговор, на время лишив способности удивляться.
– Это глупо, венн, – тем не менее сказала она. – Утром сам бы с ним потолковал…
– О чём? – вырвалось у него. – О хвосте для моей птицы?.. Или, по-твоему, Эвриху он сегодня сказал, что мне не помочь, а завтра скажет иное?
Тут Коренга вообразил, как они обсуждают с Зелхатом устройство лубяного хвоста, и его замутило. Только вспомнить, с каким удовольствием он предвкушал эту беседу, укладываясь спать!..
Он сказал ещё:
– Ты вот о чём подумай. Если здешний правитель не совсем дурак… а я думаю, он совсем не дурак… значит, завтра Зелхат будет ночевать у него в соседнем шатре, если не в его собственном. Всё становище узнает, кого нашли на Змеевом Следу… Ты представляешь, от какой толпы людям кониса придётся его ограждать? Ещё и я на тележке в эту толпу?
Коренга опустил руки на колени, принудив себя заново ощутить их беспомощность, теперь уже приобретавшую свойство вечного приговора, и некоторое время сидел неподвижно.
– А может, и стоило бы, – сказала Эория. – Я видела, как он Торона гладил, крылья смотрел… Вдруг посоветует что.
Коренга неожиданно обнаружил, что вполне хладнокровно проверяет внутренние рундучки тележки – не забыл ли чего, какой-либо мелочи, необходимой в дальнем пути.
– В крыльях, – сказал он, – понимают те, у кого они есть.
Эория пододвинула к себе свой заплечный мешок.
– Уж не о виллах ли ты толкуешь, венн?
– Нет, о рыбах летучих! – всё-таки вспылил Коренга. – Ты тут всё меня во лжи уличаешь, а батюшка твой умнее тебя! Помнишь, он сказал: «Только не говори мне, будто везёшь своего пса в горные края, где живут симураны, чтобы те научили его летать, всё равно не поверю!» Так вот, он в мою душу глядел. Если мне не ходить, значит, не заслужил, и быть по сему! А Торона я летать выучу либо сам на этом шею сверну!
Эория стянула кожаные завязки мешка. Пальцы не думая сплели красавец узел, породив у Коренги дикую в своей праздности мысль: эх, надо было перенять, пока вместе шли…
– Ущипни меня, венн, может, проснусь, – сказала ему сегванка. – Ты же столько сил положил, чтобы Зелхата сыскать. А сыскал вот – и прочь бежишь!
Коренга зло усмехнулся.
– А куда он теперь денется? Небось не сбежит и заново не потеряется. Если это вправду Зелхат, я и возвратиться могу. А если нет, так и вовсе нечего мне тут рассиживать!
Эория легко поднялась и вскинула мешок на плечо.
– Значит, в горы идём, – сказала она.
Коренга, уже взявшийся за колёсный рычаг, отдёрнул руку, словно обжёгшись.
– Ты-то куда? – вырвалось у него. – Ты же… Зелхата на Острова приглашать…
Эория ответила беспечно:
– А ты не сам сейчас говорил – такова ли находка, чтобы вдругорядь потеряться? Вот провожу тебя в горы, вернусь – тогда и приглашу. – Поправила лямки и добавила: – Всё равно отец не ждёт, чтобы я так быстро управилась. А за тобой он мне присматривать наказал. Глянулся ты ему чем-то, не пойму, правда, чем…
Не то чтобы они ждали преследования, но всё-таки шли всю ночь до рассвета, не делая привалов. И ещё какое-то время после рассвета. На удачу им лес здесь был не очень густой, попадались поляны и старые гари, заросшие молодыми берёзками, но каждое такое место чем-нибудь не нравилось то Эории, то Коренге, и они продолжали свой путь.
Между тем небо, ярко и радостно сиявшее все дни после прохождения Змея, вновь окуталось тучами, наползавшими со стороны моря. Перед рассветом начал моросить дождь. Сначала это был самый обычный дождь, потом он начал казаться Коренге каким-то, что ли, недостаточно мокрым. И точно: вскоре по щитам тележки, по их с Эорией головам застучала ледяная крупа. А ещё погодя с неба и вовсе повалили снежные хлопья. Липкие и густые. Резкий ветер нёс и крутил их, они забивались в прошлогоднюю траву, вихрились, пытались укладываться маленькими сугробами.
Было уже совсем светло, когда Коренга, присмотревшись к поведению Торона, вдруг сказал:
– За нами кто-то идёт.
Эория насторожилась, но ничего не услышала. Она была привычна к морской жизни и к морским опасностям, не к лесу. Коренга остановил тележку за большим валуном, дал команду Торону и стал ждать. Пёс вильнул хвостом, бесшумно исчезая в зарослях. Очень скоро оттуда послышался шум борьбы и мужской вскрик, причём голос показался знакомым. Ещё через некоторое время Торон вновь вышел на открытое место, волоча в зубах человека. Именно так: он волочил его, словно мешок, ухватив за драную свиту [55] между лопаток. Человек больше не силился сопротивляться, сбитый с ног и напуганный до смерти, он лишь прикрывал ладонями голову да поджимал босые ступни.
Приблизившись к хозяину, Торон выплюнул пойманного и с довольным видом сел рядом. Вот, мол! Ну и что дальше с ним содеять велишь?..
– Соскучиться не успели, – почти простонала Эория.
Руки, высунувшиеся из обтрёпанных рукавов, покрывала густая вязь «самородных» узоров. Галирадский крадун приподнял голову, и Коренга устало спросил его:
– Свиту небось тоже стащил?
Воришка сгорбился на холодной земле и заплакал. То ли от обиды, то ли от пережитого ужаса. Коренга помнил ещё но «Чаграве», до какой степени несчастный малый боялся Торона.
– Не крал я… – донеслось сквозь частые всхлипывания. – Подарили… добрые люди… За вами пустился… Помогите!
Молодому венну стало совестно. Вольно же ему было вот так взять и сразу ляпнуть про воровство, может, безвинно возведя на бедолагу напраслину. «Ладно, небось того сам добился, что, его завидя, сразу начинаешь кошелёк проверять!»
Эория хотела было сесть на поваленный ствол, стала сбивать с него снег сапожком, но вместе со снегом полетели гнилушки: валежина оказалась вконец трухлявой. Коренга невольно подумал, что в камне или во льду она бы так не ошиблась. Сегванка невозмутимо спустила с плеч мешок и уселась на него, как на пень. Она сказала:
– И чем же мы поможем тебе?
– Еды у нас запас невеликий, – поддержал Коренга. – Врасплох уходили, недосуг было позаботиться.
«А если заступа потребна, – добавил он про себя, – так её ещё заслужить надобно. Не в гостях небось, а мы не хозяева, чтобы вставать за тебя…»
Недреманная совесть, впрочем, уже нашёптывала ему: то есть как это не хозяева? Ты, Кокорин сын, у себя в лесу не хозяин?.. И мало ли что лес этот – нарлакский, небось о спасении от Змея взывал к нему не сумняшеся…