– Дарья Вацлавовна и Анна с малолетней дочерью живут в квартире Елизаветы, Милославу остается жилплощадь Фединой, ну а сам Сергей Вацлавич таким образом сохранил для себя и жены родительские апартаменты.

Хитрый, ничего не скажешь. От хитрых все беды. И от тех, кто собак не любит. Но поспешить бы, поспешить, а то ведь Данка придти обещалась.

– Равновесие было нарушено событием печальным, но во многом предопределившим сегодняшнюю сложную ситуацию. Анна погибла в автокатастрофе, и у Сержа на руках оказались два беспомощных человека: сестра и внучка. Следует прибавить сюда любимую, но не любящую родственников мужа Елизавету, и неоднозначность ситуации становится ясна. Серж планировал поступить просто – отдать ребенка в детский дом, а сестру – в санаторий.

Нехорошо бросать тех, кто нуждается в заботе. К примеру, детей и собак.

– Я от него откупилась, – проскрежетала Императрица. – Драгоценности взамен на слово, что он не бросит Леночку. Он обманул.

– Вероятно, многое здесь зависело не только и не столько от Сергея Вацлавича, сколько от его жены...

– Ландыши, – вдруг очнулась белобрысая. – У нее были духи с ландышевым запахом. И красное платье. И она не любила, когда трогали ее вещи. Она вообще меня не любила... убить пыталась.

Демон зарычал, ему определенно не понравилось слово «убийство».

– Ночью... я не спала, гроза и страшно было. Под подушкой пряталась. Под одеялом. Дверь открылась. И ландышами пахло, – Леночка вдруг съежилась, ее затрясло, залихорадило, высыпало крупным потом. – А потом вдруг кто-то сверху надавил и... и дышать нечем.

Наследник

Личико вытянулось, исказилось в гримасе обиженной и непонимающей, руки обняли горло, светлые кудряшки скользнули по щекам, а плечики опустились. Давний ужас, пережитый однажды, все еще жил в ней, и как бы Герману не хотелось, в данном случае он был абсолютно беспомощен.

Шоу должно продолжаться, зрители ждут, а Леночка... он с ней позже поговорит, объяснит и успокоит. Он не позволит ее обижать, прошлому ли, настоящему ли.

– Вероятно этот инцидент и заставил вашего брата нарушить слово. Правда, он нашел своеобразный выход, отдал Леночку на воспитание очень хорошему человеку. Речь идет о бывшей соседке, бывшей супруге Милослава и близкой подруге Эльжбеты Францевны.

Та вздрогнула, приподнялась на стуле, возмущенно задрав подбородок, а сынок успокаивающим жестом положил руку на плечо. Самоуверен. Точнее совершенно уверен, что ничего ему не грозит.

Может, и так, ведь многое недоказуемо, а за адюльтер статьи нету.

– Но об этом немного позже. Вернемся к событиям давних дней, итак, после скоропостижной смерти брата, согласно завещанию единственной наследницей всего движимого и недвижимого имущества стала Дарья Вацлавовна. Вдове же досталась старая квартира...

Милослав громко фыркнул, выражая возмущение столь обтекаемой формулировкой. А и плевать на эту мелкую гниду и его возмущение.

– Ну а поближе к теме можно? – не выдержал Вельский, которому было откровенно скучно.

Да, пожалуй, прав он, пора расставлять точки-запятые, пора, но до чего ж не хочется. Как-то иначе представлял себе Герман данное действо, как-то более по-киношному, что ли, с ахами-охами, истериками и отрицаниями, попытками обелить себя или утопить соперника. Но нет, спокойно все, скучновато даже.

– Можно и поближе, – он нарочно стал в пол-оборота к Леночке, чтоб не видеть глаз ее, выражения лица и возможного, как он опасался, осуждения.

Отчего-то Герману мучительно было думать, что Леночка его осуждает.

– Итак, у нас несколько взаимосвязынных событий. Переезд Елены Сергеевны, внезапно получившей царский подарок от отчима. Смерть Елизаветы. Ряд мелких, но крепко ударяющих по нервам событий, вроде ночных звонков, желтых хризантем и подброшенных топоров...

Вельский дернулся, а псина, до того лежавшая спокойно, ощерилась.

– И в конечном итоге второе убийство и разгром квартиры Милослава.

* * *

Дарья стала свидетелем этого разговора благодаря бессоннице, к которой уже привыкла и принимала как данность, не раздражаясь, не нервничая, просто лежа в кровати, прислушиваясь к редким ночным звукам. Сегодня ей захотелось пить, и не воды, а молока, и лучше бы горячего, с медом. Поскольку подобные желания у нее возникали крайне редко, она удивилась. Поднялась. Накинула халат, висевший тут же, после секундного раздумья отказалась от трости – Дарье не хотелось будить обитателей квартиры – и, сунув ноги в мягкие войлочные тапки, вышла из комнаты.

Пространство коридора искажал лунный свет, картины в нем казались черными пятнами, зеркало – вратами в иной мир, сегодня более реальный, чем когда-либо прежде, а двери выступали преградой. Одна приоткрыта – ее выдавала желтая полоска света, выбравшаяся из комнаты.

Дарья и не думала останавливаться, пожалуй, секундой раньше или позже, она прошла бы мимо, добралась до кухни, согрела бы себе молока в литровой жестяной кружке. Случилось бы многое, но несколько слов, как и свет, выбравшихся из спальной комнаты в коридор, нарушили все планы.

– Я ее ненавижу!

– Тише, ты всех разбудишь.

– И что? Пускай! Я хочу разбудить, хочу, чтобы они услышали, хочу, наконец, чтобы поняли – я ненавижу! Почему ты держишь ее здесь? Ты же говорил, что это временно... Серж, пожалуйста, сделай что-нибудь!

Дарья остановилась. Этот голос, обычно медово-ласковый и вежливый, но все-таки приправленный острыми нотками истерики, клокотал яростью.

– Потерпи, милая...

– Я терплю! Я терплю эту маленькую дрянь, которая все делает назло мне! Сегодня она разрисовала обои, вчера – пролила краски на ковер, позавчера – грязные руки вытерла о диван. Клавка слишком старая, чтобы уследить за ней. Но я терплю, да, Серж, терплю. И твою сестру, которая смотрит на меня сверху вниз. Эта старуха, она... она меня пугает. Она – ведьма!

Дарья улыбнулась. Ведьма... ну надо же такое придумать.

– Нет, нет, не смейся, она – ведьма. Ты не замечаешь, да? Она ж готова на все, лишь бы напакостить. Она нарочно обосновалась здесь, чтобы меня доводить. И представляешь, она дает Ленке мои драгоценности!

– Ей недолго осталось, – попытался успокоить Серж.

– Недолго? – взвизгнула Елизавета, и желтая полоска у двери вздрогнула, а Дарья замерла. – Да она вообще не должна была выжить! Врач говорил, что надежды нету, что... а она вон, выкарабкалась, села тебе на шею и диктует! А ты слушаешь. Ты ее боишься!

– Тише...

– Я не хочу тише! Я устала ... Серж, если ты меня любишь, то...

– Я люблю. Я попытаюсь что-нибудь придумать, потерпи еще немного...