Сюрприз ждал в гостиной, в углу между диваном и подоконником. Четыре кошки, сомкнувшись затылками, держали на голове глобус, в котором вместо обычных для бара бутылок лежал черный портфель, перевязанный бечевкой. Портфель выглядел дорогим, бечевка – дешевой.
– Это ему принадлежало, – Агнешка, нимало не смущаясь, вытянула портфель и принялась ковырять узел. – Он мужской и…
Семен принес с кухни нож и вспорол бечевку. Внутри портфеля оказалась стопка газетных вырезок и белый конверт с уже знакомым адресом. Правда, на сей раз внутри лежал листок бумаги, на котором серым пятном выделялся рисунок.
– А я в детстве тоже так делала, – Агнешка подняла листок на просвет. – Кладешь монетку, берешь карандаш, лучше мягкий. И, нажимая, быстро-быстро штрихуешь. Получается рисунок. Мы так с советскими пятикопеечными делали, они большие и удобно. А это что, я не знаю.
Сантиметра четыре в диаметре. Женский профиль. Корона. Звезды. Цифры. 1876.
– Забирай, – велел Семен, у которого уже голову ломило от количества несуразиц в этом деле. – И уходим.
Агнешка быстро запихнула содержимое портфеля обратно в портфель, который зажала под мышкой. Подумав, сунула в карман фотографию.
– Знаешь, – сказала она, закрывая дверь квартиры. – Мне кажется, что хозяйка исчезла не просто так.
Может, так, может, нет. Исправить ничего нельзя, а угрызения совести – вещь бесполезная. Забираясь в машину, Семен думал не об убитом Олеге или Вареньке, не о пропавшей Марине и не о портфеле с газетными вырезками. Он думал о том, что с заложницей ему повезло.
Хоть в чем-то.
Чего, мистер Шеви? Писать про эту парочку? Да вы что там, с ума посходили все? Я только и слышу: Бонни и Клайд, Бонни и Клайд… И там они, и сям они. И чего они? Хотите правду знать? А правда в том, что второй пары таких ублюдков эта страна не знала. И буде на то воля Божья, больше не узнает.
Р-романтики, мать их.
Чего ругаюсь? А того, что сил моих больше нет эту ахинею слушать. Какая романтика на крови? Какая вечная любовь на чужой смерти? Твари они. Сволочи, которым человека убить, что мне высморкаться. А все вокруг в один голос осанны им воспевают. Тьфу, тошно.
Протестуют они, значит. Против властей, которые страну в задницу загнали. А я что? Я не спорю – как есть загнали и в самую что ни на есть задницу. Но я ж не беру револьвер и не иду убивать, протест выражая. А мог бы. Нет, вправду, мог бы. И появляется порой желание… ну да не обо мне речь. Так вы правду хотите? А невкусная она, правда-то. Неинтересная. И потому никто в нее не поверит. Вот поглядите, мистер Шеви: пройдет лет десять или двадцать, и все позабудут про старика Фрэнка Хеймера, а про этих кровавых выродков насочиняют сказок. И единственное, чего я могу сделать – так это рассказать о том, как оно было на самом деле.
Бонни Паркер родилась 1 октября 1910 года в семье каменщика. Папаша ее крепко выпивал, что правда, то правда. И про школу тоже. А вот про муженька, от которого она сбежала, так тут вранье чистой воды. Посадили его. За что? Да за убийство. Ее всегда на ублюдков тянуло, видно. Бывает, родится человек порченым и живет таким, мечется, пока место свое не найдет. Вот и она искала. И находила. Сначала Роя Торнтона, англичанишку, который пытался фермерствовать, но быстренько спился и сел на пять годков. Для Бонни срок показался слишком уж большим, она скоренько бросила мужа ради Роя Гамильтона, еще одного гастролера. Ну а уже когда и с этим разошлась, тогда ей Клайд и подвернулся.
Любовь? Да еще с первого взгляда? Смеетесь вы, что ли? Нет, мистер Шеви, я вам скажу, что любовью там и не пахло. Бонни вообще любить не умеет, да и на передок слабовата для глубоких чувств. Тут другое совсем. Бонни надоело в забегаловке, захотелось полету и крови, к которой ее всегда тянуло, вот она и выхватила шанс. Уж не знаю, как угадала-то. Порой думаю, что никак сам нечистый эту парочку друг с другом свел…
Я к чему все это говорю, а к тому, что не была Паркер несчастной девицей, судьбою обделенной, как она себя выставлять любит. Как и Барроу не был обиженным жизнью подростком. Никто его с пути истинного не сбивал, сам себе и дорожку выбрал, и поворот, и финальную точку, пусть ее и поставил я.
Клайд родился 24 марта 1909 года в семье многодетной и небогатой. Обыкновенной, я вам скажу. И еще скажу, что не каждый, кто в бедности растет, сволочью становится. Оправдание это все для собственного безумия. Клайд воровал с детства и крепко, попадался не раз, да все прощали. Жалели бедолажку. И мать его вечно за сынка просила, ну да о ней отдельный разговор. В общем, когда терпение иссякло, отправили Клайда в исправительную школу. Чего? Не говорил? А про это он вспоминать не любит, в этой школе его крепко поправили… Чего я улыбаюсь? Да того, разлюбезнейший мистер Шеви, что эта самая школа на вашей любовной сказочке крест ставит. Отчего? А то вы сами не знаете, не слышали, чего про Барроу поговаривают…
Неправда? Ну ваше право, конечно, только я, мистер Шеви, скажу так: эту парочку знаю лучше, чем они сами. Я несколько месяцев копался в их жизнях и их головах. Я хотел проникнуть в их дьявольские планы, и я это сделал. А потому убежден: слухи про то, что Клайду Барроу больше мальчики интересны, сущая правда.
В школе его таким сделали. Ну а дальше вы, верно, знаете. Со школы он ушел, из семьи тоже. С братцем Баком… нет, этот нормальный вроде, такого ничего там не было. Так вот, с братцем Баком в двадцать восьмом сбежал из дому. Почти сразу подняли казино в Форт Бен Каунти, взяли сущую мелочь, но по сути – первая настоящая добыча. Так дальше и работали. Верховодил Бак, Клайд подчинялся да набирался опыта. И хорошо набирался, я вам скажу. К тридцатому-то году оба в списке значились.
А в январе месяце оба и попались. Суд был. Клайду дали два года, братцу его четыре. Мало, это да. Ну так они ж никого-то не убили еще, да и брали мелочевку. Небось про то, как сидел, Клайд тоже не рассказывал? Ага, не любит он вспоминать, это точно. Он же хилый сам, видели. Это с машиной да пистолетами герой. Отбери, и останется кучка слизи…
Нет, мистер Шеви, не злюсь я. Правду рассказываю. Предупреждал же, что невкусная будет. И коль не хотите такой, так дверь вон там. Никто вас не держит.
Так вот, и знакомство с Бонни, и арест как-то рядышком пришлись, точно проверял кто-то парочку. И удалась проверка. Как оно было? А так, что, по сути, Клайда дважды садили. В первый раз, в тот самый, когда с братцем вместе. Ну и Бак, он-то покрепче был, сдернул с каторги и принес Бонни записочку от возлюбленного.
Да, да, я про тот самый побег говорю. И не из участка, а из тюрьмы он бежал. Бонни пронесла оружие. Как? Да актриска она, тут уж не отнимешь. Сначала сама заигрывать стала с тюремщиком, а как старшой вошел – в слезу ударилась. Ну и сами понимаете, скандалец получился, и чтоб его не раздувать, Бонни и пропустили без обыску.