– Леденящие кровь события? – Дашка хмыкнула. – Загадочная смерть в морге? Ты приврал.
– Самую малость. Ты что пить будешь? Чай? Кофе? Коньячок? Смотри, старушка, так и в алкоголики недолго записаться.
Статья была почти нейтральной. Имя Тынина не поминалось. Зато имелась фотография Дашки. Господи, ну и страшна же она! Волосы дыбом, взгляд бешеный, оскал волчий. Когда это Артемка снял? В клубе? У дома? А разницы нет – отвратительно вышло.
– Личность пока не установили, – Артем появился с двумя кружками. – На вот, похлебай горяченького – полегчает.
Горячий чай был в меру крепок и в меру сладок. Следовало бы сказать спасибо, но Дашка сдержалась: обойдется.
– Итак, имеем неизвестного с липовыми документами и странными сексуальными фантазиями.
– Не в сексе дело, – буркнула Дашка.
– Да ну? И почему же?
Насмешка в глазах задела. За кого он Дашку принимает?
За дуру с явной склонностью к алкоголизму.
– Слишком сложно. Сексом он и внизу мог бы заняться. Но он потащил тело наверх. И заметь, на руках нес. Мог споткнуться, уронить, разрушить собственную работу. Для чего?
– Для чего? – эхом повторил Артем.
– Принес и уложил…
Дашка замолчала, прикидывая возможности. Верить мальчишке нельзя, это понятно, но использовать – можно. Обратись она к Вась-Васе, тот изымет фотографию и скажет не вмешиваться. Артемка – дело другое… третье и четвертое.
И Дашка решилась. Она принесла папку и выложила содержимое на стол.
– Смотри. Он в точности повторил эту сцену.
Артем протянул было руку к фотографии, но Дашка шлепнула по пальцам:
– Трогать нельзя. Если ты и дальше хочешь со мной дружить.
– Хочу. Теперь – хочу. – Он подвинулся и уткнулся в снимок. – Старый, да? Копию сделать не дашь?
– Пока не дам. Но если мы подружимся, то все мое будет твое.
– Мы подружимся, – пообещал Артем. – Значит, он не желал… обесчестить труп?
Эта его пауза и осторожное словечко удивили Дашку. А мальчик не настолько циничен, каким желает казаться.
– Не желал. Наверное. Он сделал новое лицо. Переодел. Поднял. Уложил, как на снимке. И родинку нарисовал. Зачем?
Артем думал недолго:
– Чтобы сфотографировать.
Вскочив, он описал полукруг и оказался за Дашкиной спиной.
– Есть такая техника… я слышал… я не помню, как она называется… но короче, там фотограф все делает как на старой картине. Или вот на фотографии. Получается, что оно вроде и новое, и не совсем. И вот он точно так же. Новое, и не совсем. Класс!
Дашкины мысли работали много медленнее. Она закрыла глаза, вспоминая вчерашний день. Зал. Колонны. Мусор. Вазы с орхидеями. Тело на постаменте. Тело на полу. Один плюс один. И в два не складывалось.
– С ним не было камеры, – сказала Дашка.
– Именно! Ее забрал убийца! – Артем, наклонившись, поцеловал Дашку в макушку. – Умница ты моя. Теперь я знаю, где искать нашего неизвестного. Ну или догадываюсь. Ты со мной?
Конечно. Этого типа ни на минуту нельзя выпускать из поля зрения.
Всю ночь Елена проворочалась в постели. Стоило закрыть глаза, как мягкая кровать вдруг превращалась в болото. Елена падала и, пробивая толщу матраца, оказывалась в вывернутом наизнанку месте. Там на нее смотрели мертвые лица с нарисованными глазами.
Елена пыталась сбежать из этого сна, но ее не отпускали.
– Эй, подруга! – крикнул кто-то. – Проснись же!
Елена очнулась и стряхнула цепкую Динкину руку.
– Ну ты и… – Динка не обиделась. – Приболела, да? Я Валику скажу, что ты приболела. И Мымре тоже…
– Нет.
Не время расслабляться. Елена встанет. Она не больна. Просто кошмар. Случается.
Умывалась Елена ледяной водой. Расчесывалась долго, хотя и видела, что опаздывает. И только когда хлопнула дверь – Динка таки не дождалась, – Елена нашла в себе силы выбраться из ванной комнаты.
Дальше – проще. Натянуть джинсы, собрать волосы в узел, глянуть в зеркало – лицо осунулось, а на скулах вспыхнул румянец – и вызвать такси. Упасть на сиденье. Закрыть глаза. Пятнадцать минут полудремы. Проснуться. Рассчитаться, ловя непослушными пальцами купюры. Выйти. Войти. Рожденный кондиционером ветер донес Валиков рык:
– Явилась!
– Извини, если опоздала, – сказала Елена и глянула на часы.
Всего-то на семь минут. Динка порой на полчаса умудрялась, но Валик терпел. И сейчас он вдруг отвернулся и буркнул:
– Пошевеливайся.
Елена пыталась, но она будто брела в тумане. Сквозь него проступали очертания студии. В масляно-желтом свете софитов перекатывался темный шар – Валик. Его лица Елена не видела.
– Все, Ленка, хватит! – Слово-команда оборвало ее танец на очередном па. – Видишь! Можешь, когда захочешь!
Валик хвалит? Валик хвалит ее? Странно. И плевать. Собиралась она на автомате. Выходила так же. Выбравшись на улицу, Елена удивилась длинным теням, что расчертили асфальт на полосы. Уже вечер? А день куда исчез? Его сожрала Валикова камера.
– Леночка? – Мымра вынырнула откуда-то сбоку и сразу вцепилась в руку Елены. – Ты хорошо сегодня поработала.
А ведь Мымра стара. Ей за сорок, но она носит стильные костюмы и туфли на тонком каблуке, а волосы стягивает в узел. Лицо от этого становится строгим и каменно-гладким.
– Спасибо, – сказала Елена, вглядываясь в родинку над губой Мымры. Некрасивая. Почему Мымра ее не удалит?
– Пойдем. Погуляем, – предложила Мымра тоном, не терпящим возражений. Елена и не собиралась возражать: она не дура Мымре перечить.
Гуляли, к счастью, недалеко, до стоянки. Белый Мымрин «Лексус» поджидал хозяйку в тени.
– Я рада, что вы с Димой нашли общий язык.
– Большое вам спасибо за…
Мымра жестом оборвала фразу.
– Он просил передать, что будет рад снова увидеть тебя. – В Мымриной сухой лапке возник телефон. Простенький, дешевенький, неинтересный. – Вот. Номер вбит в память. Звонишь, назначаешь встречу, приходишь вовремя.
Это сон продолжается, поэтому Елена и вопросов не задает, и подарок принимает. Во снах все иначе.
– О Диме лучше не трепаться. Ясно?
Более чем.
– Будешь вести себя хорошо, и все у тебя получится.
Очнулась Елена на выходе со стоянки, когда мимо с ревом пронесся Мымрин «Лексус». В руке Елена держала телефон. Надо позвонить…
И выспаться.
Номер третий пропустила занятия. В ином раскладе данный факт не вызвал бы интереса со стороны Адама, однако в совокупности с нестандартным поведением персонала он приводил к выводам неприятного толка.