– Да, Дуся, поздравляю, – Ильве не пыталась скрыть издевки в голосе. – Верный друг… следовало бы догадаться.
– Но это же хорошо, да? – подала голос Топочка. – Пять процентов – это тоже много? Это лучше, чем ничего?
– Лучше, лучше, – уверила ее Ника. – А шестьдесят еще лучше.
И рявкнула:
– Не будь дурой! У нее вообще прав никаких нет! Она тут посторонняя! Никто, понимаешь? Пустое место.
– Уже не пустое, – это Лизхен. Сердитая, раскрасневшаяся от злости, не пытающаяся скрыть обиды Лизхен. – Извините, Аким Андреевич, но я, со своей стороны, буду подавать в суд. Мне положена доля…
– И Ромочке тоже, – перебила Ильве. – Ромочка наследник первой очереди. Наравне с Лизой, естественно.
– Ваше право, – ответил Аким Андреевич, до сего момента хранивший вежливое молчание. – Но для начала, может, позволите дочитать? Немного осталось. Итак, условие, выдвинутое завещателем, на мой взгляд, существенно меняет всю картину. Согласно последней воле Игоря Владиславовича Громова, настоящее завещание вступает в силу лишь после того, как будет найден его, то бишь Игоря Владиславовича Громова, убийца. Доказательства вины должны быть представлены комиссии из пятерых человек, которых завещатель указал в качестве доверенных лиц. Если в течение полугода имя не будет названо либо же названо, но доказательства сочтены недостаточно убедительными, чтобы большинством голосов признать вину обвиняемой личности, данное завещание теряет силу. Вследствие чего все движимое и недвижимое имущество надлежит разделить следующим образом: восемьдесят процентов акций переходят в распоряжение Дульсинеи Вадимовны Гвельской, а также она получает право распоряжаться оставшимися двадцатью процентами акций с обязательством передать их Роману Игоревичу Громову по достижении последним возраста двадцати одного года. Вот, кажется, и все. От себя добавлю, что я вхожу в число тех, кому предстоит выносить решение по… по пункту вины. Это меня не слишком радует, но отказать другу в просьбе я не мог. Увы. И еще, в качестве бесплатного совета, я бы настоятельно рекомендовал вам не пытаться решить проблему самостоятельно. Наймите специалиста.
– Он… он же урод! Псих! Он ненормальный! – первой не выдержала Ника. – Да что он о себе возомнил! Призрак папаши Гамлета! Отмстите за смерть мою…
– Если вдруг надумаете, – Аким Андреевич оставил выпад без внимания. Он аккуратно сложил бумаги, выровнял стопку, сунул обратно в конверт, тот самый, желтый с красной печатью, а конверт – в кейс. Потом закрыл замочки, любя и любуясь, провел ладонью по потрескавшейся коже и продолжил: – Если все же надумаете обратиться к специалисту, то могу порекомендовать одного в высшей степени толкового человека. Берет дорого, работает чисто. Умен. И, что в данном случае важно, терпелив.
– Аким Андреевич, как вы думаете… при определенных обстоятельствах нам удалось бы достичь полюбовного соглашения? – Алла говорила медленно, тщательно подбирая слова. – Вы ведь умный человек, вы понимаете, что последний пункт… несколько слишком. Глупая шутка. Последняя месть, хотя нам-то мстить не за что, это у нас были обиды.
– И мотивы. Прошу прощения, но боюсь, что вам все же придется следовать выдвинутым условиям. Да, простите, чуть не забыл, Игорь Владиславович оставил еще ряд документов незавещательного плана. Во-первых, – конверт Аким Андреевич достал не из кейса, а из кармана пиджака, – здесь шесть дарственных с правом распоряжаться одной шестой частью этого дома. Игорю это показалось справедливым. В отличие от завещания, распоряжаться дареным имуществом вы можете немедленно. Во-вторых, вам, Дуся, оставили вот это.
Третий конверт, из листика в клеточку, сложенный треугольником, на котором синими чернилами выведено: «Это ключ к ключу, который открывает дверь времен». Внутри прощупывался плоский длинный ключ. Сердце ухнуло в пятки: неужели Игорь оставил мне и Толстого Пта?
– Будьте уверены, все формальности соблюдены.
– И когда я могу забрать его?
– Когда захочешь. Хоть сейчас, но… Дуся, ты подумай, в банке ему надежнее. Все-таки ценность, и немалая.
Ему – да, а мне нет. Мне хочется, чтобы мудрый Толстый Пта был рядом, и дело отнюдь не в его номинальной стоимости, а в том, что Толстый Пта – удивительная вещь. Или нет, вещью его называть нельзя, он – личность, тот, кто бережет и оберегает.
Одна шестая дома? Два процента? И эти небось думают, что и так слишком много получила!
Да что они понимают? Твари. Все твари. Алка – стервозная, бизнес-леди наша. Нету в тебе леди и не было никогда, даже сейчас будто бы навозцем пованивает. А развода мне так и не простила. А что? Сама виновата, за собой смотреть надо было, не теперь, а тогда. Вспомнить – смех один: красавица от сохи, коса до задницы, румянец во всю рожу. Как он мог вообще на ней жениться? Зато развелся легко, когда понял, что такое истинный класс.
Понял-то понял, но… Ильве лыбится, она тварь хитрая, вот уж кто хорошенько птичку счастья пообскубал. Сына она родила… ага, так мы и поверили. Экспертиза… знаю я цену этой экспертизе, небось ножки перед экспертом раздвинула и бабок сунула, вложилась в будущее, а теперь королева.
Топка – тварь беспомощная и бесполезная, но умудрилась, умудрилась к Гарику в постель вовремя прыгнуть, теперь тоже своего ждет. Лизхен – тварь непонятная, мало про нее знаю, надо бы приглядеться…
Дуся… Дуся просто тварь. Урвала куш и радуется, ишь глазки поблескивают, и конвертик к груди прижимает. Ага, там сто пудов ключ от банковской ячейки, а в ней – божок тот, толстый, который диких бабок стоит. Подарочек… мне Гарик и прикоснуться не дал, показал только, а этой, значит, подарок. Ну тварюга!
И я тварь, только невезучая. Ну надо ж было так попасться. Дура, дура, дура… а эти-то радуются. У самих небось списочки любовников побольше моего будут, только они умнее… нет, не умнее, везучее. Ничего, я свое еще возьму, я их всех прижму… всех.
– Итак, что мы имеем? – первой, как ни странно, заговорила Лизхен. Тишина, воцарившаяся было после ухода Акима Андреевича, разом наполнилась гомоном. Они заговорили одновременно, стараясь перекричать друг друга, залаяла испуганная Тяпа, заорала матом Ника, застонала, хватаясь за голову, Лизхен. А я мяла в руках бумажный конверт, в котором лежал ключ.
Завтра я верну себе Толстого Пта. Исправлю несправедливость, которая была допущена много лет назад, и моя жизнь переменится. Горечь и тоска постепенно уходили. Этот последний, пожалуй, единственный нужный мне подарок словно примирил со случившимся.
– Это у нее мотив есть! У нее! – Нике все же удалось перекричать остальных. – Алка, сама прикинь, она ж вся в шоколаде! Ей при любом раскладе бабла больше всех достанется! Это нам задницы рвать придется, чтоб копейки свои получить!
– Ника, подбирай, пожалуйста, выражения.
– А что? Алла, она, хоть и дура, верно говорит, – поддержала Веронику Ильве. – Дуся действительно получила больше всех, а значит, и Гарика убрать ей было выгоднее всех.