Не хочу думать, но приходится. Теперь вместо рубина мне снится она. И еще дорога, я куда-то бреду, глотаю пыль и чувствую, как бьется каменное сердце.
Охоткин признался во всех убийствах. Ну, почти во всех, свою причастность к Лапочкиной смерти он отрицает начисто, видите ли, она его совершенно не устраивала в качестве жертвы. У сумасшедших своя логика, но ведь Эллу убили, не Гошик же, в самом-то деле, поднял руку на свою невесту. Пускай говорят, что хотят, но в это я никогда не поверю. Он – подлец, мерзавец и трус, а трус убивать не станет.
Ладно. Не о том говорю.
Я по-прежнему живу у Пыляева. Димка даже ремонт по этому поводу сделал, поскольку делал сам, получилось, честно говоря, не очень, но я молчу – еще обидится. Странные у нас отношения – и не враги, и не друзья, и не… Не знаю. Боюсь спугнуть.
А вчера он притащил домой щенка. Такого забавного, по-детски неуклюжего, с мокрым носом и розовым беззащитным животом…
Вот уже второй час он брел по обочине дороги, мимо проносились машины, но водители, словно сговорившись, игнорировали поднятую вверх руку. Пусть, зато никто никогда не сможет вычислить его путь. А светлое будущее стоило нескольких глотков пыли.
Человек присел на камень и закурил. «Аполлон» драл горло.
—Это тебе не «Парламент», – сказал он сам себе и закашлялся, – привыкай, Толик.
Он усмехнулся. Удачно получилось с именем. Толик. Теперь он Анатолий Владиславович Ничипренко, гражданин Беларуси, гастарбайтер. Анатолий Анатольевич Алексин пару недель назад погиб в автомобильной аварии, машина горела, тело сильно изуродовано, вряд ли у кого-то возникнут сомнения. А спустя год-другой, когда о нем забудут, можно будет реализовать камень. Как, наверное, они удивились, когда…
Впрочем, плевать. Они хотели видеть «Кали», он предоставил им такую возможность. Настоящий рубин лежал здесь, в потрепанном рюкзаке, между завернутым в газету куском сала и парой дырявых носков, самое место. Горькое облачко сорвалось с губ. Машку немного жаль, ей не выжить в этой заварухе, но разве бывает война без жертв? Анатолий честно пытался помочь, пока была такая возможность. Он помогал, а Машка охотно делилась информацией, и, что удивительно, информация была очень даже ценной. В тот момент, когда Пигалица рассказала ему о маньяке, Толик понял, что можно спокойно уйти. Смерть Эллы спишут на того придурка, а остальное неважно.
Он соврал Машке, сказав, что тревогу забили «с той» стороны, история, которая началась здесь, здесь же и закончилась, заграница ни при чем. Анатолий узнал о «Кали» случайно, узнал и… Влюбился. Это бред, болезнь, одержимость. Это – она, воительница и разрушительница. Из-за нее он обратил внимание и на Есенина, а через него вышел и на контрабандистов. Он долго готовился к операции, он поставил на карту все, что у него было, – за одну подделку пришлось вывалить бешеные деньги, но ювелир постарался на славу, хотя в его распоряжении были лишь фотографии. Старик справился, лишь человек, искренне влюбленный в «Кали», отличит ее от того, другого камня. Дальше – просто, доложить куда следует, чтобы началось официальное расследование, донести слух о расследовании до чутких ушей генерала, проследить звонок и выйти на курьера. Алексин собирался занять его место. Если бы все пошло по плану, Элла получила бы фальшивый камень, который надолго перессорил бы всех участников заговора, а там, глядишь, и ФСБ подоспело бы. Но случилось непредвиденное – курьер слишком быстро избавился от товара, пришлось действовать согласно с обстановкой. Нет, все-таки он везунчик… Никто не заподозрил и не заподозрит. Мертвецы не могут находиться под подозрением.
У обочины притормозила фура.
—Эй, парень, ты куда?
—А куда ты, туда и я.
Водитель приглашающе махнул рукой.
—Откуда?
—Из Москвы. – Дорога вилась серой лентой, и с каждым пройденным километром Толик чувствовал себя спокойнее.
—Работаешь или как?
—Работал. В органах, – зачем-то ответил он.
—Уволился?
—Умер.
Водила заржал, и Анатолий вежливо улыбнулся. Он сказал правду, работники органов не чужды амбиций. И смертны.
А на просторах России найдется местечко одному скромному белорусу…