Сергей не ошибся, среди всей галиматьи, замешенной на отборных нецензурных словах, было и два телефонных номера, выведенных в разное время белой и синей краской. Внизу одного была приписка «Сергей, позвони Марине», под другим «Сорокина Галя, шлюха, принимает круглосуточно».
– Это уже кое-что! – воскликнул Туров.
– Погоди радоваться, кто его знает, когда и кем они писались. Возможно, что и людей этих в живых нет.
– Если исходить из того, что первые цифры тридцать три, то это где-то в центре, – выдвинул гипотезу Антон.
– Необязательно, – возразил Туров, – ясно же, что это написали какие-нибудь подростки, а места их тусовок непредсказуемы.
– Чего гадать. – Антон, напрочь забыв о том, что с самого утра ничего не ел, а на кухне стынет яичница, принялся собираться.
– Ты куда лыжи навострил? – удивился Еж.
– Поеду в центр и из автомата прозвоню оба телефона. – Он подошел к видеомагнитофону и, вынув кассету, положил ее в карман: – Нужно разыскать этих людей.
– Почему «поеду»? – удивился Еж. – Вместе поедем!
– Двигайтесь следом так, чтобы вас никто не видел, и попробуйте вычислить, есть за мной слежка или нет.
– Ты думаешь… – Туров не договорил.
– Однозначно. Стоит только войти в дом, как сразу по телефону звонят.
– Считаешь, что в твое отсутствие никто не звонит? – усмехнулся Еж.
– Может, и звонят, но я экспериментировать не собираюсь.
Они уже направлялись к выходу, когда позвонил Саяпин и сообщил, что Спартака уже больше двух суток никто из соседей не видел. -…Я кому надо тут на лапу дал, так что как он объявится, нам сразу сообщат, – закончил он.
Судя по голосу, Юра был расстроен исчезновением главного подозреваемого.
* * *
С раннего утра двое особо приближенных к Мадату Шадиевичу человек рыскали по городу в поисках похожего на Спартака молодого мужчины. В первую очередь подверглись осмотру все рынки, где значительную часть торговцев составляли выходцы с юга.
Уже к обеду на примете у Нурика и Рената были двое парней, которых несведущему человеку было бы трудно отличить от сына хозяина. Вторую половину дня они потратили на то, чтобы навести справки и собрать максимум информации о них. Большой помехой могли оказаться родственные связи потенциальных двойников. Удалось выяснить, что оба они из бедных семей, живущих в Азербайджане. Оставалось последнее, решающее слово за Мадатом Шадиевичем.
Он сам проехал по рынкам и издалека глянул на ничего не подозревающие потенциальные жертвы. В итоге выбор пал на двадцатидвухлетнего, еще не обремененного семейными узами парня.
После того как рынок закрывался, Мухаметдин ехал на окраину города, где ночевал в одном из детских садов нового микрорайона, одновременно выполняя роль сторожа.
Внешняя схожесть его со Спартаком была поразительной.
– Да, – протянул Алишер, когда увидел Мухаметдина, идущего через двор ко входу в дом. – Как две капли воды…
Они находились на втором этаже дачи, в которой обосновался Спартак.
Сюда привезли и Мухаметдина, перехватив по дороге с рынка. Люди Мадата Шадиевича остановили его в безлюдном месте и сказали, что с ним хочет поговорить очень большой человек.
Обращение на родном языке, солидный автомобиль и респектабельный вид земляков сделали свое дело, и парень, прикинув, что за пару часов с садиком ничего не случится, сел в машину.
– Как тебя зовут? – спросил Мадат Шадиевич, как только «двойник» вошел.
– Мухаметдин, – смущенно ответил тот.
– Ты знаешь меня?
Парень неопределенно пожал плечами. Человек говорил с ним на азербайджанском языке. Судя по всему, он был большой фигурой, и Мухаметдин опасался, что тем, что не знает такого важного земляка, может его обидеть.
Когда же Гулиев представился, лицо парня просияло. Мухаметдин был наслышан об одном из самых состоятельных земляков в этом городе.
После этого ему предложили сесть. Завязался разговор. Парень, теряясь в догадках, отвечал на вопросы. В основном его расспросили о его родителях, жизни.
Наконец Мадат Шадиевич протянул ему фотографию Спартака.
– Ты знаешь этого человека?
– Нет, – внимательно посмотрев на фото, ответил он. Однако по его лицу было заметно, что он обратил внимание на сходство.
– Это мой сын. – Мадат Шадиевич изобразил скорбь на своем лице. – Но не будем о грустном. Вы очень похожи, и поэтому предлагаю тебе работать у меня.
– Я согласен, но мне нужно время! – Мухаметдин сильно волновался. По его виду можно было понять, что он искренне рад этому событию. Но ему нужно было еще поставить об этом в известность хозяина на рынке и директора детсада.
Поняв, о чем речь, Алишер похлопал его по плечу:
– Не беспокойся, этот человек все решит.
– Не мешало бы его постричь, – осторожно заметил Мадат Шадиевич, когда Мухаметдин в сопровождении Ичмета пошел осматривать свою комнату.
– Это лишнее, хозяин, – подал голос молчавший все это время Рашид, – они все равно обгорят.
– Вы со взрывом не переусердствуйте, – встрепенулся Алишер, – так, слегка. Внешний вид подпортить. А то Решетова это насторожит.
Вернулся Ичмет и что-то шепнул на ухо Мадату Шадиевичу. Лицо того просияло.
– Экипаж в сборе! – он хлопнул в ладоши и поднялся. – Влад нашелся.
* * *
Антон устало опустился на скамейку. Из темноты, словно призраки, появились Ежов и Туров.
– Ну что? – шепотом спросил Сергей.
– Ничего, – Антон скрипнул зубами. – Не понимаю, что за народ пошел? Козлы!
– Ты ближе к теме можешь? – не выдержал Туров. – Нас тут, между прочим, пока ты звонил, комары жрали.
– По первому номеру ответили, что живут в этой квартире всего месяц и по подвалам у них никто не шляется. Ни адреса, ни телефона прежних хозяев не знают.
– Врут, – уверенно заявил Еж. – Все при переезде свои координаты оставляют. Мало ли что. Вдруг письмо по старому адресу придет или телеграмма…
– Так-то оно так, – вздохнул Антон, – но тем не менее положительных результатов нет.
– А со вторым что? – не унимался Анатолий.
– Там категорически не хотят никуда влезать. Своего адреса не дают. Думают, что это какая-то новая методика облапошивания людей.
– Да, я бы тоже не дал, – протянул Еж. – Мало ли что? Как же теперь быть?
– Остается одно. – Антон хлопнул присосавшегося на щеке комара. – Менты.
– Чего? – поперхнулся Еж. – Какие менты? В этом случае или Регина пострадает, или всплывет то, что трупы на Партизанской – наших рук дело.