Севшим на переднее сиденье оказался не кто иной, как Королев Леонид Аркадьевич. На вид ему было за семьдесят, хотя Решетов знал, что на самом деле он на добрый десяток лет моложе. Это был высокий сухощавый старик. Его испещренное морщинами лицо было смуглым от загара и ветров, которые почти пятнадцать лет обдували Короля сначала на лесоповалах в Забайкалье, а потом где-то на Колыме.
– Пора бы тебе на более солидную машину пересесть, – заметил он после того, как обменялся с Князем рукопожатием, никак не отреагировав на присутствие в машине еще одного человека.
– Привык я просто к своей старушке, – вздохнул Князев. – Даже ремонтирую сам. Никаким автосервисам не доверю!
– Трогательная верность, – ухмыльнулся Король и безо всяких переходов и вступлений перешел к делу: – «Стрелку» вам с черными забивать надо. Груз они перехватили. Кстати, главного виновника смуты вчера пристрелили.
– Кто? – Князев бросил настороженный взгляд в зеркало заднего вида, словно желал убедиться, слушает ли Решетов.
– Кто пристрелил или кто виновник? – не понял Король.
– Кто виновник и с кем забивать «стрелку», если его нет.
– Слыхал про Мотю?
Князев утвердительно кивнул головой:
– Конечно. Гулиев Мадат Шадиевич…
Он хотел еще что-то сказать, но Король не дал ему этого сделать:
– Сын его, Спартак, увел груз. А вчера его кто-то на преждевременный отдых отправил. – Он достал из кармана носовой платок и шумно высморкался: – Старость не радость. Стоит под кондиционером посидеть, как сопли одолевают. Так вот, – вернулся он к начатой теме, – последнее время много разных и непонятных движений вокруг него было. Так что думай… Притормози перед мостом.
– Значит, этот пидор Спартак – сын Гулиева! – взорвался Решетов, как только за Королем закрылась дверь. – Я же с этой курвой говорил!
* * *
– Как долго мне быть Мухаметдином? – Спартак поднял на отца глаза и тотчас отвел их в сторону.
Мадат Шадиевич отставил чашку с кофе и, на минуту задумавшись, вздохнул:
– Не знаю, может быть, всегда.
– И жить в Сибири мне тоже придется до самой старости?
– Ты до нее со своим умом можешь не дожить, – на полном серьезе ответил отец.
– Неужели все так страшно?
– А ты мне не веришь? – Мадат Шадиевич нахмурил брови.
Спартак неопределенно пожал плечами:
– По-моему, ты преувеличиваешь опасность.
– Как ты смеешь так говорить! – вспылил отец. – Ты напряги свои мозги и подумай! Ради тебя умер человек…
– И не один!
Мадат Шадиевич вздрогнул. Он не заметил, как в комнату вошел Рашид. Подойдя и встав за спинкой кресла, на котором сидел Гулиев, он с нескрываемой неприязнью посмотрел в глаза Спартаку.
Тот не отвел взгляда. Наоборот, постарался всем своим видом показать, что слова родственника и его явная враждебность безразличны отпрыску такого могущественного человека, как его отец. Спартак затаил обиду на Рашида, возомнившего о себе невесть что и позволившего на набережной повысить на него голос.
В глазах Рашида заплясали огоньки ярости, на скулах заиграли желваки.
Спартак нагло и вызывающе усмехнулся. Он понял: не будь сейчас в комнате отца, этот человек разорвал бы его на части.
– Все не так просто, – подавив в себе вспышку гнева, вновь заговорил Рашид. – Вся затея может лопнуть, если не будет найдена та девчонка, которая разбила твою машину…
У Спартака забегали глаза:
– Как же ее найти? Кто ее видел? Наркоманка какая-нибудь… Крышу сорвало…
– Ты не прав. – Рашид улыбнулся. – Эта, как ты говоришь, наркоманка знает, что произошло на самом деле.
– И что? – не выдержал Мадат Шадиевич.
– Я поговорил с теми, кто был на набережной. – Рашид выдержал паузу, нагнетая обстановку. – Так вот, бухгалтерша утверждает, что вблизи этого места появлялась одна шалава…
Он вновь замолчал, словно ожидая, что Спартак сам догадается, о ком идет речь.
– Говори! – не выдержал Мадат Шадиевич.
– Там видели одну из уволенных им, – Рашид кивнул на Спартака, – продавщиц.
– Ну и что? – заволновался Спартак.
– Ничего. Но она видела Мухаметдина. Тимур ей сказал, что это твой брат-близнец. Кроме тебя, никто другой не решит эту проблему.
Спартак побледнел. Он понял, чего хочет от него Рашид. С мольбой в глазах он посмотрел на отца.
Гулиев, сжав кулаки, долго не отвечал. В комнате воцарилась зловещая тишина. Казалось, старик прислушивается к тому, как бьется его собственное сердце. Ждет, что оно подскажет ему. Наконец, подняв тяжелый взгляд на сына, он встал:
– Иди и смой весь свой позор кровью. Либо ее, либо… – он не договорил, но Спартак понял, что на этот раз он не может рассчитывать на свое привилегированное положение.
* * *
– Ты очень удивился, когда услышал меня по телефону? – Регина испытующе посмотрела на Антона.
Несмотря на все, что произошло за это время, Антон рассмеялся.
Регина сначала смотрела на него непонимающе, затем в ее глазах запрыгали веселые огоньки, и, наконец, они оба катались по траве, держась за животы.
Орудующий неподалеку лопатой Саяпин, выпрямившись, посмотрел в их сторону.
– Во дают, – он вытер со лба пот и посмотрел на Барабана, перекуривающего рядом с двумя завернутыми в чехлы от сиденьев трупами Чука и Гека. – Будто ничего не случилось!
Отставив лопату в сторону, он перегнулся через край ямы и потянул за сверток.
– Помоги, чего стоишь!
Барабан помог сбросить покойников в яму, и они принялись ее засыпать.
– Машины куда денем? – Барабан вопросительно посмотрел на Саяпина.
На секунду прекратив работать лопатой, тот оглядел окрестности.
Для сокрытия трупов было выбрано укромное место в сосновом лесу, недалеко от развалин какого-то строения, отдаленно напоминающего заброшенный хутор.
– Отгоним куда-нибудь и бросим, – наконец проговорил он. – Главное, подальше от трупов, а то, если их найдут, уголовное дело возбудят.
– Поджечь придется…
– Обязательно, – согласился Саяпин.
Между тем, перестав смеяться, Антон обнял Регину за плечи и притянул к себе:
– Мне такие мысли в голову лезли, даже признаться стыдно.
– Я тебя понимаю, – обхватив колени руками, она тяжело вздохнула. – Они зашли в квартиру, когда я стирала в ванной. Дали понять, чтобы шла с ними. Когда сели в машину, то сразу завязали глаза и положили на пол. Я долго не могла понять, что происходит. Было так страшно… Я ничего не понимала, и… – Она всхлипнула, не договорив.