– Можно использовать промежуток времени, когда они меняются, – неожиданно предложил Дрон.
– Точно, – поддержал его Банкет.
Антон с ними согласился. Смена часового у входа в лабораторию производилась гораздо чаще, чем охранения. Стояли они по два часа. Кроме того, если назначенные в секреты боевики организованно, под руководством старшего выходили из приспособленного под казарму здания и строились в одну шеренгу для инструктажа, то часовые у входа в лабораторию отправлялись за десять минут за очередным караульным сами. Один уходил, второй появлялся через семь-десять минут и походкой вальяжного человека направлялся к невысокой скамейке, на которой они несли службу.
– Главное, чтобы ночью у них не появились дополнительные посты, – Антон задрал голову и посмотрел в небо.
Сквозь разрывы в облаках, слегка посеребренных светом невидимой из-за гор луны, на землю смотрели сотни звезд.
– Ну что, – вечно страдающий неусидчивостью Дрон поднялся. – Тогда с богом! Выйдем со стороны ручья…
– Погоди, – осадил его Антон. – Пойдет один. Остальные, если что, прикроют.
– У нас со связью проблемы, – напомнил Дрон.
У Антона это вызвало улыбку. Он вынул из нагрудного кармана размером с детскую ладошку, сделанную в форме розового бегемотика, только плоского, станцию:
– Удружил нам Слободан.
– Какая разница? – стал успокаивать Банкет. – Главное – она через стены принимает и дальность достаточная.
Они испытали эти игрушки в доме серба. Один находился на втором этаже, второй выходил во двор. Слышимость позволяла разобрать негромкий разговор.
– Если свершится чудо и албанцам удастся захватить нас в плен, долго мы там не пробудем, – неожиданно выдал Дрон.
– Почему? – спросил Банкет.
– Со смеху помрут.
– Вот ты, Вася, и пойдешь бандитов смешить, – с сарказмом проговорил Антон.
– Это понимать как приказ? – оживился Дрон.
– Угадал, – подтвердил Антон. – Я с Банкетом в прикрытии. Имей в виду, эти игрушки, – он потряс своей станцией, – работают от батареек не больше получаса. Так что нужно определиться со временем выхода на связь.
– А если что-то экстренное?
– Пока нам нужно узнать, какая обстановка внутри, на месте наши клиенты или нет, сколько там сейчас человек, которых собираются превратить в зомби, и кто. Возможно, будем их также выводить, – стал инструктировать Антон.
– Самим бы ноги унести, – сокрушенно произнес Банкет. – К тому же мне кажется, они сейчас ничего не соображают.
Антон осуждающе посмотрел на размытый темнотой силуэт майора:
– Тем более.
– Это я так, – Банкет не видел лица Филиппова, но по интонации понял: он недоволен его репликой.
Антон вновь развернулся к Дрону:
– Потом ждем. Если Фролов и Нусон в отъезде, об их появлении мы узнаем раньше тебя. Выход на связь каждый четный час.
Дождавшись, когда пройдет очередная смена у входа в лабораторию, спецназовцы начали спуск и вскоре были на расстоянии броска гранаты от часового.
– Давай, – Антон коснулся плеча Дрона ладонью.
– Ни пуха! – пожелал Банкет.
– К черту. – Дрон, пригибаясь, двинулся вдоль ручья.
Под ногами предательски скрипели камни. Пошел медленнее. Все равно периодически выдавал себя производимыми звуками. Принял правее, ближе к горе. Здесь была трава, но в ней могли оказаться сухие ветки. Когда до тыльной стороны здания осталось совсем ничего, он в буквальном смысле крался на четвереньках, надолго замирая при каждом постороннем звуке. Добравшись до стены, осторожно лег на живот и пополз. Вот и угол. За ним в нескольких шагах вход, у которого сидит охранник. У Дрона даже в мыслях не было желания назвать его часовым, которого отличают строгое исполнение требований устава гарнизонной и караульной службы. Этим документом запрещается все, что может навредить качественному несению службы, в том числе спать, сидеть, разговаривать с кем-либо. Здесь же караульные даже на некоторое время отлучались, что вообще неслыханно. В очередной раз убедившись в мудрости тех, кто пишет уставы и наставления, Дрон выглянул из-за угла.
Албанец продолжал сидеть левым боком к Василию, навалившись спиной на стену. Автомат он держал меж вытянутых ног стволом в небо.
«Наверняка дремлет», – с досадой подумал Дрон. Снять такого разгильдяя дело нескольких секунд. Но сегодня он не должен трогать его. И почему, когда задача прямо противоположная, к ним не подберешься?
Дрон отполз чуть назад и влево. Локоть скользнул по грязи. В нос ударил резкий запах мочи.
Он мысленно чертыхнулся.
«А вот и отхожее место этих козлов», – мелькнула мысль.
Дрон сразу представил, что бы сказал, окажись в его положении, тот же Банкет. Он бы сравнил его с хищником, который, идя на охоту, маскирует свои запахи, валяясь на падали и траве. А потом бы обязательно рассказал про таксу, которую держал сосед. Та предпочитала в качестве «собачьих духов» человеческие фекалии. Дрон, невзирая на трагизм ситуации, даже улыбнулся, вспомнив это. Она находила их повсюду. Извалявшись в дерьме, возвращалась к своему очкарику с виновато опущенной мордой. Потом он долго и громко матерился, вытирал ее сорванной травой, брезгливо морщился, плюясь, цеплял к ошейнику поводок и вел к подъезду, рядом с которым отмывал водой из ведра.
Дрон переполз еще левее и чуть назад. Здесь земля была также влажной, но уже от шедшего полдня дождя, а не от мочи.
Он положил автомат справа от себя и стал ждать. Вот скрипнули дверные петли, и треть пространства перед домом осветилась едва видимым, желтоватым светом. Выхода Дрону видно не было, однако вскоре он разглядел бродившую по двору женщину. Она была одета в спортивный костюм. Обута в кроссовки. Периодически затягиваясь сигаретой, сделала несколько кругов и вернулась обратно. Он понял, что это была ассистентка – Галина. Прошло еще немного времени, когда под охранником скрипнула скамья. Послышались шаркающие шаги. Они приближались. Дрон почти перестал дышать. Прижавшись левым ухом к земле, он не сводил взгляда с угла здания.
Наконец из-за него появился силуэт. Албанец забросил за спину автомат и стал возиться с пуговицами на штанах.
Дрон едва не застонал от досады. Какого черта он не отполз чуть дальше? Ведь это можно было предвидеть!
Между тем албанец встал в нескольких метрах от него. Послышался вздох и журчанье. Мелкие брызги полетели на лицо Василия. Он зажмурился.
Когда албанец ушел, Василий брезгливо утерся рукавом, мысленно матеря на чем свет стоит «нерусскую чурку», которой не ко времени приспичило отправиться по малой нужде. Он едва подавил в себе желание вернуться к ручью и умыться. И не ошибся. Снова скрипнула скамейка, и раздались шаги, которые удалялись в сторону так называемой казармы.