После ухода мента Егор окончательно распрощался с остатками здравого смысла. Бродит из комнаты в комнату, бормочет что-то себе под нос да на меня поглядывает. Ох, чую, пришла пора убираться отсюда. С другой стороны, как и куда, от Альдова не сбежишь, и пытаться нечего, да и желания нету, здесь хотя бы тепло и кормят регулярно, а что он со мной третьи сутки не разговаривает, так это даже лучше. Я в собеседниках не нуждаюсь.
Буду пока наблюдать, думать и делать выводы. Так, например, если у Егора и есть проблемы, то живут они в телефонной трубке. Эти звонки начались давно, я не слышала разговоров – Альдов предусмотрительно уходил в другую комнату и закрывал за собой дверь, – но чувствовала: со звонками связана проблема. Егор раздражался, замолкал, уходил на балкон и курил, курил, курил, пока не начинал кашлять, то ли от холода, то ли от едкого дыма. Потом сам начинал кому-то звонить, что-то пытался доказывать, говорил то громко и требовательно, то заискивающе. Какие-то бумаги, акции, деньги, кто-то что-то обналичил или не обналичил, по закону или в обход закона – даже когда удавалось подслушать, я ровным счетом ничего не понимала. А сегодня он уехал с самого утра, запер меня в квартире – до сих пор боится, что сбегу, – и уехал. Я из окна смотрела, как черное страшилище о четырех колесах выползает со двора. А вернулся за полночь и, буркнув нечто среднее между «здравствуй» и «не мешай», снова засел за бумаги. Правда, на сей раз не стал запираться на кухне, в комнате устроился.
За ним интересно наблюдать: медведь-шатун, который чтению обучен. Вот сгребает лапой листок, подносит к носу, долго-долго смотрит, от напряжения качая головой, горбится и в конце концов с тяжким вздохом, от которого по всему медвежьему телу идет мелкая трусливая дрожь, отбрасывает в сторону и тянется за следующей бумажкой.
На втором часу наблюдения любопытство взяло верх над осторожностью, и я спросила:
– Может, объяснишь, в чем проблема?
Не то чтобы меня в самом деле интересовали его дела и уж тем более проблемы, но опыт подсказывал – если хочешь выжить, нужно держать руку на пульсе. Альдов, как всегда, нахмурился, сейчас точно заявит, что его проблемы – не мое дело, и выгонит из комнаты. Но вдруг сказал:
– Иди сюда. Да ближе давай, я не кусаюсь.
Ближе. Куда уж ближе, он и так чересчур близко, большой, непредсказуемый и опасный.
– Вот! – он ткнул пальцем в разбросанные по столу бумаги. – Да ты читай, читай!
Альдов почти силой усадил меня в кресло, а сам убрался в противоположный конец комнаты. Ну и правильно, чем больше расстояние между нами, тем спокойнее я себя чувствую. Я попыталась сосредоточиться на бумагах. Ерунда какая-то. Китайская грамота. ООО «Агидель», ОАО «Коринстрой», АО «ИГ „Дом“.» Так, Анастасья, сосредоточься, ты же знаешь, что обозначают эти «О» и «А». ООО – это, кажется, общество с ограниченной ответственностью, ОАО – открытое акционерное общество, а ИГ – тогда что?
– Что такое ИГ? – спросила я у Альдова, который нервно расхаживал от угла к углу. Расстояния между углами хватало на два шага, и недостаток места нервировал Егора гораздо сильнее, чем бумаги на столе.
– Инвестиционная группа, – объяснил он.
– Понятно.
Понятно, что ничего не понятно, это в том смысле, что значение отдельных слов очень даже понятно, а вот смысл фразы в целом отчего-то ускользает. Из чистого упрямства я просидела над бумагами еще полчаса, не скажу, будто время пропало даром, за тридцать минут я узнала, что «ИГ „Дом“ заплатил „Агидели“ деньги в размере…» Ну, обойдемся без цифр, но от такой суммы и я бы не отказалась. Но при чем здесь «Коринстрой»? Чувствую себя полной дурой, а еще Альдов того и гляди взглядом дырку в черепе просверлит.
– А словами рассказать можешь?
– Могу. Вот, – Альдов выбрал одну бумажку, на мой взгляд, она ничем не отличалась от других, но ему виднее.
– Здесь говорится, что «Агидель» – это моя фирма, – пояснил он, – обязуется поставить цементные блоки «Дому». За блоки «Дом» делает предоплату. Знаешь, что такое предоплата?
– Знаю, не идиотка.
– Вот, реально товар не был поставлен, следовательно, предоплату следует вернуть. Правильно?
– Не знаю. Наверное.
– Я бы и вернул, только вот… Короче, там, где должны были быть «домовские» деньги, отчего-то оказались акции никому не известной фирмы «Коринстрой».
– И что?
– И то, что этими акциями только задницу подтереть и можно! – Егор грохнул кулаком по столу, я зажмурилась. – Понимаешь, Настасья, получается, что меня кинули. Я должен «Дому», поскольку в договоре четко оговорено, что получил я деньги и вернуть должен тоже деньги. А с другой стороны, акции, которые я получил, стоят…
– Меньше бумаги, на которой напечатаны. – Смысл изречения не был понятен мне до конца, но само оно пришлось по вкусу.
– Вот именно.
– А ты разве не смотрел, что брал? – По моему глубокому убеждению, деньги сложно с чем-либо перепутать.
– Выходит, не смотрел.
Я некоторое время наблюдала, как Альдов нервно комкает белый лист бумаги, затем расправляет, затем снова комкает и снова расправляет.
– Понимаешь, Настасья, деньги – это не всегда наличные. То есть на руки реально никаких денег я не получал, был счет, было подтверждение о переводе.
– Вместо нормальных денег ты получаешь сертификат, – умное слово само легло на язык, – о том, что эти деньги у тебя есть.
– Что-то в этом роде.
– А вместо сертификата тебе дали акции.
– Дали.
– И ты взял?
– Я подписал бумаги не глядя, – признался Егор. – Я всегда смотрю, что подписываю, а тут… И не нужно было мне в эту аферу ввязываться!
– Тогда зачем ввязался? – Я совершенно запуталась. Альдов утверждает, будто попал на деньги, которые нужно возвращать «ИГ „Дом“,» и в то же время говорит, что деньги эти ему были без надобности. А смысл тогда в чем?
– Тут другая история. – Егор уселся на ковре, скрестив перед собой ноги. Турок. Я была в Турции, свадебное путешествие, подарок Толи. Турция осела в памяти золотым песком, узкими улочками, шумным базаром и морщинистым стариком, который просил милостыню у ворот крепости. Старик приходил каждый день, раскатывал грязный коврик с неровными лохматыми краями и, усевшись на него, замирал. Туристы бросали мелкие монетки на коврик, но старик не обращал внимания ни на монетки, ни на самих туристов, для него словно не существовало мира вне коврика. Альдов походил на того турка не больше, чем я на ангела божьего, Егор слишком крупный, слишком современный, слишком живой.
– «Дом» принадлежит моему другу. Мы когда-то вместе начинали, а потом разошлись. Ничего личного, бизнес. Предваряя вопрос – разошлись мирно, Пашка занялся строительством, а я… Впрочем, неважно.
Конечно, ему, может, и неважно, а мне вот очень даже интересно, чем Альдов занимается. Я знаю о нем две вещи: Егор зачем-то приобрел мою квартиру, и он меня ненавидит.