– Вот. Но может случиться такое, что в одной из клеток произойдет мутация, и тогда в зародыше будет уже не четыре одинаковые клетки, а две и еще две. Потом – четыре и четыре. Мутация передается по цепочке, и, когда появляется ребенок, у него в организме имеются два различных генетических набора. Правда, такое случается очень редко.

– С ума сойти, – совершенно искренне удивилась я, – так ты мутант?

– Химера, – поправил Локи и, кажется, смутился.

– А это только в цвете проявляется?

– Чаще всего, да. Более серьезные отклонения, как правило, приводят к смерти. Вот. – Он замолчал, тоскливо рассматривая опустевшую тарелку. Вот смешной, как ночью в квартиру залезть, так это нормально, а как добавки попросить, так он стесняется!

– Еще хочешь?

– Хочу. И чаю, если можно.

Можно, отчего ж нельзя.

– Ты кто по образованию?

– Никто. Самоучка. А что?

– Ничего. Я подумала, что ты врач или биолог. Объясняешь так… Доступно.

– Мне самому так объяснили, – Локи изо всех сил старался не смотреть мне в глаза: или врет, или что-то скрывает. – Мне ведь тоже любопытно было. Кстати, ты бы не могла мне помочь?

– Я тебе уже помогаю.

– Нет, я о другом. Ты местная?

– Ну, сюда я из другого района переехала, я ведь тебе говорила…

– Неважно. Ты хорошо город знаешь?

– Нормально. А что? – Меня раздирало любопытство: этот нахал подбрасывал вопросы, как наживку, но ничего конкретного не говорил.

– У меня в куртке, в кармане, план, мне нужно знать, что это за место. Я сейчас принесу.

– Сиди уж, я сама.

Кроме плана, в карманах его куртки я рассчитывала найти массу интересных вещей, но ошиблась – там было пусто. То есть, не совсем, конечно, но ни паспорта, ни водительских прав, ни карточки социального страхования, ничего, что могло бы приоткрыть завесу тайны, окружавшей Локи, я не нашла. Пачка жевательной резинки «Дирол: перечная мята», бумажка с планом, та самая, за которой я и вызвалась сходить, и фотография молодой девушки. Ну, еще запах, если, конечно, его можно пришить к делу.

Значит, мне не показалось, от Локи действительно пахло ванилью, я терпеть ее не могу. Сладкая, навязчивая, она ассоциировалась у меня с искусственными цветами и сдобной выпечкой. Выпечку я любила, а пластмассовые розы ненавидела, как и ваниль. А вот производители косметики этот запах просто обожали: помада с запахом ванили, ванильные румяна, тальк для тела, пудра, везде, куда ни сунься, ванильная отдушка. И вот теперь, вкупе с фотографией, ванильный аромат его куртки наводил на определенные размышления, честно скажу, не слишком приятные. И дело было совершенно не в том, что Локи мне нравился, я с ним вообще знакома ровно один день. Но… он поселился в моей квартире, сидит в моей кухне, уплетает приготовленный мною же ужин и, тем не менее, притащил с собою этот тошнотворный запах и чью-то фотографию.

Девушка на фото была молода, красива и довольна жизнью, она весело улыбалась, демонстрируя ровные белые зубы, а я уже год как к стоматологу не ходила. И волосы у нее красивые, небось, она никогда не испытывает душевных терзаний, пересчитывая волоски, оставшиеся на расческе, не знает, что такое секущиеся концы и шампунь «для ослабленных и тонких волос». Обидно, в конце концов!

– Опять по карманам шаришь? – окликнул меня Локи. Конечно, шарю, а он что себе думает? Не нравится – пусть катится к своей красотке!

Я вернулась в кухню и сунула ему под нос фотографию:

– Кто это?

– Юля, – ни капли не смутившись, ответил Локи. – Ты ее знаешь?

– Нет. А должна?

– Существовала такая вероятность.

– Это твоя девушка?

– Нет. А что? Ты ревнуешь?

Я едва не подавилась чаем. Что он о себе возомнил? Чтобы я ревновала – его?!

– У меня пока одна девушка, – доверительно сообщил Локи. – Ты.

– Очень приятно!

Локи взял бумажку с планом.

– Вот. Знаешь это место?

Я старательно рассматривала рисунок. Никаких ассоциаций: линии-дороги, дома какие-то, перекресток, да в нашем городе таких перекрестков штук пять наберется, а то и больше.

– Не знаю. – Расписываться в собственной беспомощности было неприятно, но я действительно ничем не могла ему помочь.

– А деревянная церковь? У вас в городе есть деревянная церковь? – Локи отступать не собирался. Он вообще, насколько я заметила, товарищ упертый.

– Нет. Не знаю. Есть Собор и Борисоглебская церковь, она точно каменная. Хотя… Церковь старая, может, раньше она и была из дерева? Я не знаю.

– Раньше – не пойдет, ориентир должен быть четким и хорошо известным в округе. И вот тут, видишь, – он ткнул пальцем в бумажку, – рядом с церковью какое-то кладбище… Странное. Обычно, – пояснил Локи, – когда на плане обозначают кладбище, рисуют крест или стилизованную могилку. А тут… Не понимаю! Может, это не простое кладбище?

Рядом с квадратиком, обозначенным на плане как «деревян-я церк.», был нарисован крест, заключенный в перевернутую звезду. Рисунок мне ни о чем не говорил, а вот слова Локи о странном кладбище… И церковь там, кажется, была… Развалины. Деревянные.

– Я знаю, где это. Догадываюсь… Чертово кладбище. Но это не в городе, за его чертой.

– А проверить можно?

– Наверное, можно. Если найти где-нибудь план города и сравнить. Только где?

– В библиотеке. У вас в городе есть библиотека?

Он задал вопрос с таким серьезным видом, что я не выдержала и рассмеялась. «У вас в городе есть библиотека?» А тон такой, словно он спрашивает, имеется ли у нас круглосуточно работающий публичный дом. Откуда он такой появился со своими глупыми вопросами?

Кстати, шкаф Локи собрал этим же вечером. Я видела, что ему очень хочется спать, и даже предложила бросить все, но Локи отрицательно покачал головой и довел дело до конца. Упрямый. И колючий. Интересно, какую жизнь нужно было прожить, чтобы вот так просто отказаться от собственного имени, фамилии, взять дурацкий псевдоним и еще более дурацкую профессию? Ловец душ. Как же! Это вам не слесарь Иванов из шестого подъезда!

А вот Рафинаду гость нравился. И мне, честно говоря, тоже. У нас с котом вообще схожие взгляды.

Локи

Спать хотелось дико. Но стоило лечь, как сон немедленно испарился. Опять. Как всегда. Остается лежать с закрытыми глазами и думать, вспоминать. Время ночью тянется долго, наверное, оттого, что тихо: ни тебе чужих голосов за стеной, ни приглушенного рокота проезжающего мимо автомобиля, ни бестолковой какофонии работающего телевизора, который никто не смотрит, но и не выключает. Ночью выползают совершенно иные звуки. Например, еле слышно шуршит, переваливается по циферблату стрелка часов, в такт ей бьется сердце, медленно и лениво, а где-то далеко, наверное, в кухне или в ванной, капает вода. Локи представил, как прозрачная капелька бежит по трубе, перетекает в серебристый кран, а потом на мгновение замирает и с оглушительным звоном, который можно лишь представить, но никак не услышать, если только ты не обреченная капля, падает вниз… А за ней – следующая, и еще одна, и так до самого утра. Надо бы встать и закрыть кран, но Локи не мог заставить себя пошевелиться. Безмерная усталость поселилась в каждой мышце. Усталость накапливалась годами и теперь, окрепнув, заявила свои права. Серьезные права: каждая минута отдыха, в котором он себе отказывал, каждый час сна – сколько их набралось? Бесконечная вереница секунд, минут, часов, дней… А еще были кровь, слезы, страх и глухое отчаяние, когда он в очередной раз упирался лбом в стену. Человеческий мозг – странная штука, он не способен удержать в памяти нужные образы, и в то же время он не желает избавиться от того куска памяти, которого ты и сам рад бы лишиться.