Наверняка ни единая живая душа не сунулась бы в эти «нумера», знай заранее, что их по приказу Данила с самого начала напичкали должной аппаратурой. Но кто бы им проболтался? Не Данил, конечно, и не его спецы…
В комнате царил полумрак — плотные шторы тщательно задернуты. Только Верочкина блузка белела — она лежала на широком диване, прикрыв ноги клетчатым пледом. Завидев Данила, легонько ворохнулась, приподнялась на локте.
Данил прошел к дивану, включил лампу на столике. Молодая женщина поморгала от неожиданно залившего ее неяркого света, бледно, растерянно улыбнулась. Подсунутое Пашей снадобье брало свое: она сейчас пребывала в чуточку сдвинутом состоянии, и воля малость подавлена, и легонькая прострация имеет место быть…
Данил придвинул мягкий стул, уселся так, чтобы его лицо не попало в конус неяркого света. Вера все еще улыбалась — вяло, отрешенно:
— Эти ваши штучки…
— Такова се ля ви, — сказал Данил. — Вера-Верочка-Вероника, Вера-Надежда-Любовь, а «веритас», как известно прилежным ученикам, на классической латыни означает «истина»…
— Вы со мной играете?
— Нет, — сказал Данил, тихонько выпил полбутылки и отставил ее подальше. — Или — почти нет. Игра — это всегда притворство, а я нисколечко не притворяюсь, Вера. Я вам сочувствую, я вам и в самом деле сочувствую, я ценил и уважал вашего мужа…
Вялый всплеск агрессии:
— Как охотник — натасканную легавую?
— Вера, вот так со мной не надо, — сказал Данил. — Серега не был юной гимназисткой, а я не был богатым ловеласом… Он делал определенную работу, которую выбрал себе сам. Добровольно. И не хотел другой. Его полностью устраивала эта… Он, кроме того, был взрослым, психически здоровым человеком и потому прекрасно отдавал себе отчет, что его работа опасна, иногда. Вот я вам вкратце обозначил свои соображения по поводу… У вас нет возражений по существу? Серьезных, взрослых?
Она отрицательно помотала головой, роскошные белокурые волосы закрыли лицо. Данил нагнулся и двумя пальцами убрал светлые пряди за уши. Пояснил:
— Мне нужно видеть ваше лицо.
— А если я вас пошлю?
— Далеко?
— Далеко…
— Не стоит, Вера, — сказал Данил тихо. — Я не пират, а вы не принцесса у меня в плену. И не на танцах к вам клеюсь. Вы прекрасно были осведомлены, что может случиться ситуация, когда кто-то вроде меня будет вас, извините, допрашивать. Вы как-никак не жена слесаря и не супружница обнищавшего доцента. Я не хочу быть жестким, мне не доставляет никакого удовольствия на вас давить… Только, бога ради, не прикидывайтесь возмущенной школьницей, которой на танцах одноклассник погладил попку… Вы достаточно взрослая и достаточно умная. Я имею право вас допрашивать, а вы обязаны отвечать.
Несмотря на все, что произошло. Я имею право, а вы обязаны… Итак?
— Ну что вам от меня-то нужно?
— Да ничего особенного, — сказал Данил. — Для начала скажите, чего вы боитесь. Или — кого.
— Я-а? — Она чуть не рассмеялась, но передумала в последний момент, грустно покривила губы. — Ничего я не боюсь.
— Врете.
— Да нет!
— Ну, этак перебрасываться мячиком мы можем долго-долго… — решительно прервал Данил.
Вера подалась к нему, придвинулась вплотную, обдавая запахом духов, положила ему руку на плечо и запустила кончики пальцев под воротничок рубашки:
— Данила Петрович, бросьте вы эти преамбулы и скажите прямо, что вы меня хотите… Что я, ваших взглядов никогда не замечала?
Данил пожал плечами, сказал с искренним разочарованием:
— Вера, не заставляйте меня считать вас полной дурочкой. Для вас самой в первую очередь унизительно… Ручку уберите. И застегните верхние пуговки, мне это ничуть не мешает, но все же снижает деловую серьезность момента.
Во-первых, если вы сейчас вздумаете истерически рыдать или просто хлюпать носом, я вас вульгарно отхлещу по физиономии. Во-вторых, послушайте модную песенку. Голос у меня грубее, чем у Аллегровой, но вот хрипотца почти та же самая, а это позволяет рискнуть… Младший лейтенант, мальчик молодой, все хотят потанцевать с тобой… Лейтенант, правда, в данном случае старший…
Ну, расскажите мне про вашего галантного и обаятельного старшего лейтенанта.
Его белоснежная «девятка» меня не особо интересует, равно как и сексуальные подробности, зато во всем остальном прошу полной откровенности. Чтобы я мог сопоставить ваш рассказ с тем, что мне уже известно. А известно мне немало.
Работа такая. И не скулить, я сказал! — прикрикнул он с ненаигранной злобой.
— На пушку берете? — произнесла она с некоторой неуверенностью.
За эту неуверенность Данил моментально и зацепился:
— Ерунда. Этот снимочек, по-вашему, «пушка»? Узнаете себя? Я прекрасно знаю, что сие фото отражает, скажем так, середину бурного романа: на первом свидании господа офицеры все же не кладут этак по-хозяйски лапу на бедро, задирая юбчонку, — по крайней мере, когда объятие происходит средь бела дня на людной улице… Вам напомнить дату? Или показать другие снимки, отражающие этапы бурного романа?
— И вы туда же? — вырвалось у нее чуть ли не стоном.
Данил внутренне возликовал. Конечно, он блефовал — у него не было ни единого доказательства в пользу того, что этого мачо в безукоризненной форме к ней подвели. Просто-напросто работяга Лемке трудолюбиво зафиксировал Верочкин роман с этим типом и сделал пару снимков, не занимаясь глубокой разработкой. Единственная зацепка — это то, что белоснежная «девятка» принадлежала, промежду прочим, вовсе не мужчине, а даме, за каковой и числилась в местной ГАИ. Но это ни о чем еще не говорило — можно ездить по доверенности, можно выпросить машину у любящей тетушки, дабы произвести впечатление на предмет обхаживаний…
Однако ее обмолвка многое меняла…
— Вера, ты меня заставляешь изрекать жуткие банальности, — поморщился он. — Путь у тебя один — откровенно все рассказать. Иначе запутаешься так, что я за твою холеную шкурку и гроша ломаного не дам. Игры у нас серьезные, сама знаешь, а охранять тебя у меня нет возможности…
— Совсем?
— Ну, как сказать… Своих мы охраняем… А вот стукачей не любим.
— Я вам не стукачка!
— Тогда колись! рявкнул он, ничуть не играя.
— А что со мной будет?
— Отправлю в Шантарск, — моментально ответил он. — К маме с папой и их налаженному благосостоянию. Вера! У меня нет времени!
— Но вы обещаете…
— Руки о тебя никто пачкать не будет. В том случае, если никого не продала…