Насадный вышел к мосту и сразу же увидел, что спуск в каньон, лестница, сложенная из пиленого зювита — туфоподобной алмазосодержащей породы, чисто выметена, и снег убран возле гаражных ворот из нержавейки. Это значило, что в цехе работают. Только вот что делают? Копают метро или нашли «Разряд» и теперь монтируют?..
Он спустился до середины лестницы, когда заметил, что навстречу ему поднимаются двое в зимних маскировочных халатах, едва различимых на фоне снега.
— Стоять! — последовал окрик. — Назови номер!
Академик попятился вверх, потом развернулся и побежал скачками через две ступени. Сзади хлопнул гулкий выстрел, должно быть, предупредительный, поскольку зазвучал властный приказ:
— Лечь на снег! Не шевелиться!
Прыгая по-заячьи, он выскочил к мосту, когда за спиной громыхнуло ещё, теперь уже по нему, ибо взбитый пулей снег ударил в лицо. В этот миг он вспомнил об автомате, неловко потянул его из-за плеча и увидел, что к мосту по улице бегут ещё двое и вот-вот отрежут путь к отступлению, зажмут с двух сторон. Насадный пригнулся и, прячась за снежным бруствером, помчался к домам.
Следующий выстрел ударил где-то впереди, и в небо взлетела воющая ракета химической тревоги…
Чёрный песок ожёг ладонь…
— Ну и что теперь скажете? — торопил Ячменный, довольный произведённым эффектом. — Его-то я не придумал! Это вам не породная крошка и не чугунные опилки. Чувствуете удельный вес?.. Примерно сто семьдесят граммов кубический сантиметр. Не слабо, да?
— Значит, ты его спёр? — спросил Зимогор.
— А если бы не спёр? И этого бы не увидели.
— Вдруг этот песочек на самом деле неизвестное радиоактивное вещество?
— Мне-то теперь всё равно! Если так, я своё хватанул…
— Зубы у Гнутого начали расти раньше? Или после того, как песок достали?
— Не знаю, как зубы у этого… загнутого, но у меня здесь только рога выросли! — вдруг радостно сказал начальник партии. — Всё кувырком! А я не жалею! Жена ушла — да хрен с ней! Любимая собака повесилась, ну и мать её за ногу!..
— Я спрашиваю серьёзно! — прикрикнул Олег. Ячменный вытаращился, и рот слегка приоткрылся.
— У него что?.. В самом деле зубы растут?
— Сходи пощупай!
— Не знаю… Он давно ходит слюнявый. Как сюда приехали… Это что же? — он растерялся, засуетился. — Вы думаете, этот песок действует? Выходит, у меня с головой?.. Тоже всё в порядке? И я не выдумал? Про то, где родился?
— С твоей головой разберёмся, — Зимогор ссыпал песок в пакетик. — Это я забираю.
Начальник партии аж присел, потянулся рукой.
— Как это — забираете?.. Это моё! Это я себе!..
— Тебе-то зачем? На сувенир?
— А если меня припрут?! Заставят платить или вообще под суд?.. Чем я докажу? Нет, отдайте, Олег Павлович! В этом песочке моё алиби!
— Если припрут, — будешь молчать, как рыба.
— Почему это я должен молчать?
— Ты же поэт! И тебе всё равно, сам сказал…
Ячменный вспомнил свои «предсмертные» слова, несколько смутился и постарался уйти от темы, заинтриговал:
— Я догадываюсь, что это за вещество… Остатки метеорита.
— Не знаю, может быть, — Зимогор взвесил в руке пакет с песком. — Может, остатки метеорита… Но у меня в руке сейчас смерть всей электронной цивилизации.
Он не переспрашивал — догадывался, что достал из скважины и почему в партии отказала вся электроника вплоть до наручных часов. Зимогор вытряхнул соль из пластмассовой солонки, вложил в неё пакетик, закрутил крышку и спрятал в карман куртки.
— Его нужно удалить с территории партии, — добавил он. — Если заказчик ищет именно этот песочек, завтра же немедленно обнаружит. И никаких специальных приборов не надо изобретать. Так что придётся молчать, — он склонился к Ячменному. — Тебе и Гнутому. И про то, что керн подменили, — ни слова.
— Теперь-то хоть верите, что подменили?
— Понял? Пытать будут — молчи. Тогда и доказывать ничего не придётся. В твоих интересах молчать обо всём!
Начальник партии как-то утробно, со стоном, вздохнул.
— Раньше бы я запросто… Начальство сказало — под козырёк. А сейчас тяжело. Говорю же, тут моральный облик меняется. В Манорайской котловине я из пепла восстал, можно сказать. Человеком себя почувствовал, настоящим поэтом. Вспомнил, откуда родом, матушку вспомнил… А вы меня врать заставляете.
— Ну тогда иди и расскажи всем! — разозлился Олег. — Тебя даже не в тюрьму — в психушку запрут! Со стихами!
— Я не за себя хлопочу! — вдруг вспомнил Ячменный. — За ребят своих! Представляете, что сейчас на них повесят? Не расплатиться. А у них семьи, дети…
— Будете молчать — всё обойдётся.
Тот подумал, соразмерил внутренне свои возможности, проронил тихо:
— Ладно, попробую…
— Пока нет чужих, собери партию и сделай внушение. Основная причина аварии — пьянка. Спирт привезли из Барнаула, купили по дешёвке…
— Не учите меня, как врать, — перебил начальник партии. — Я жду, когда вы своё условие выполните. Я всё рассказал. Так на что мы скважину бурили? На этот песочек?
— Сказать — не поверишь, — усмехнулся Зимогор. — Никакого урана и никаких ракетных точек. Тем более атомных станций или ядерных могильников, как некоторым кажется. И о песке этом вряд ли что известно…
— Тогда я понял! Точнее, догадываюсь! — перебил начальник партии и показал пальцем в небо. — Кто-то там впал в мистику. У кого-то крыша поехала! Иначе загнать в землю такие деньги!..
— В какой-то степени ты прав, но не угадал. Здесь будет санаторная резиденция президента страны.
Ячменный ударил кулаком по столу, словно проигравшийся картёжник.
— Эх!.. А мог бы сообразить! Но и мысли такой в голову не пришло! Значит, там у них в администрации ничего не соображают!..
— Плохое место?
— Не то что и плохое, — подумав, проронил начальник партии. — Что касается климата, то здесь ничего, очень даже хорошо… Только нельзя здесь жить президентам. Дня три ещё ничего, а больше месяца — ни в коем случае.
— Это ещё почему? — изумился Зимогор.
— Они потом не смогут управлять страной. Да и вообще… У меня свой взгляд на такие вещи. Здесь он или… заболеет, как наш компьютерщик, или… Короче, счастливый человек вообще не годится для власти. — Он вскинул глаза и отвернулся. — Здесь, понимаете… Энергия такая!.. Неподходящее место для президентов.