* * *
– Один, два, три, четыре, – считал Толик.
В сторону лимана ехало шесть машин. По пять боевиков в каждой. Все тридцать рыл выставил против него Фюрер. И рассчитывает, урод, на успех. Думает, он с ним в открытом бою сойдется. А хрен ему – не мясо?
От Грибовска к Серебрянскому лиману ведет одна дорога. И она проходит через один интересный лесок, который весь оврагами изрыт. В одном месте два оврага начинаются по обе стороны от дороги, сразу за ней. Идеальное место для засады.
Пятеро боевиков с одной стороны, пятеро с другой. Только Макса здесь нет. Но о нем разговор особый. Автоматы, подствольные гранатометы, «мухи», оборонительные «Ф-1». Короче, все для того, чтобы игра шла в одни ворота.
Базара нет, игра намечается нечестная. Но разве он и Фюрер живут не по законам джунглей? Где это видано, чтобы в джунглях тигр и буйвол, например, в благородном поединке сходились. Такого нет. Тигр – хищник, буйвол – добыча. Первый нападает неожиданно, второй защищается, если успеет среагировать.
Машины уже в секторе обстрела.
– Понеслась! – крикнул Толик и первым спустил с «привязи» свой «АКМ».
Затрещали автоматные очереди, заухали гранатометы, загремели взрывы. Заполыхал один джип. За ним второй. «Быки» Фюрера в панике выпрыгивали из своих машин, беспорядочно отстреливались. И тут же падали, прошитые или пулями, или осколками подкалиберных гранат и «лимонок». Спасения им не было.
* * *
Бах!.. Бах!.. Бах!.. Грохот выстрелов глушили наушники. Но не до такой степени, чтобы не слышать их. А еще отдача в руку и запах пороха. Как будто он принимает участие в реальном бою.
Вот падает, пробитый пулями, Бугай. За ним валится на бок Макс. Ублюдки!
Выстрела со стороны дверей в зал он не слышал. Зато почувствовал сильнейший удар в руку. Как будто кто-то кувалдой стукнул по пистолету. Это в него попала пуля – пистолет вылетел из рук.
Фюрер повернулся и увидел Макса, того самого. Красавчик с внешностью демона. Это сходство особо подчеркивают его длинные черные волосы. Рядом с ним на полу валяется телохранитель. Быстро он его.
– Наушники сними, – приказал он.
В руках у него «макаров». Веский аргумент. Пришлось подчиниться.
– Плохо стреляешь, – Макс сверлил его колючим взглядом.
– Как могу.
Фюрер с трудом узнал свой голос. Противный такой, ноющий.
– Смотри, как надо. – Макс навел пистолет на соседнюю, еще не тронутую, мишень.
Почти не целясь, выстрелил пять раз. Интервал – не больше секунды. Интересно, какой результат?.. Странно, что это его еще интересует.
Фюрер потянулся к биноклю.
– Оставь, – покачал головой Макс. – Туда, бегом.
Он махнул пистолетом в сторону мишени. Как, он хочет, чтобы он подошел к мишени? Может, еще и пулевые отверстия мелом обвести?.. Но выбора нет.
Фюрер потрусил к мишени.
«Десятка», «десятка». Пять «десяток». Потрясно!
Он уже хотел повернуться, чтобы идти обратно.
– На колени! Спиной ко мне, – остановил его стальной голос.
В затылок ему уперся ствол пистолета.
Фюрера пробрала нервная дрожь, на лбу выступил холодный пот. Тело налилось свинцовой тяжестью, во рту пересохло. Ноги сами подкосились, и он рухнул на колени. Голова безвольно свисла на грудь.
Это конец, тяжело шевельнулась в нем страшная мысль.
– Гражданин Рогов, вы обвиняетесь в убийстве Пролозгина Олега Дмитриевича.
Фюрер вспомнил первого мужа своей покойной жены. Да, это он его убил. Хотя и не своими руками. Не своими руками. Значит, он ни в чем не виновен.
Он мог оправдаться, но язык не слушался его – намертво прилип к небу.
– Вы обвиняетесь в бандитизме.
Но за это не расстреливают. А его расстреляют. Где-то он слышал, что именно так приводят в исполнение смертные приговоры. Преступник стоит на коленях, пуля входит ему в затылок. Но он не хочет умирать.
Бах!
– Вы обвиняетесь в том, что мой друг стал бандитом, – добавил Максим еле слышно.
Только Фюрер его уже не слышал. Он лежал на бетонном полу с пробитой головой. Под ним растекалась лужа крови.
* * *
Банду Фюрера он уничтожил. Всех до одного в расход пустили. Вован и Витал классно поработали. Как теннисисты с ракетками, лихо управлялись с гранатометами. Не зря в «десантуре» служили. И братан их третий, Валерик, из автомата лихо колотил, пятерых как минимум завалил. Такие пацаны в банде Толику ой как нужны. Да и браконьеры не облажались. Мочили фюреровских братков, как рыбу глушили.
Пацаны его занялись трупами. Один с одной стороны на подъезде к леску встал, второй – с другой. И никого не пускают. Остальные роют ямы, мертвяков хоронят. И с машинами разобрались. В лимане их на хрен вместе с засвеченными стволами утопили.
Но Толик в этом участия не принимал. Вместе с Бородой они поехали в Грибовск. Внагляк к полковнику Бытову в районное Управление внутренних дел зашли. Так, мол, и так, хочешь, «полкан», казни, хочешь, милуй, но Фюрера мы твоего из игры на хрен вывели. Теперь в Грибовске наша сила. И пятьдесят штук баксов ему на стол бух. Тот и охренел. Такие бабки! Но под раздачу не пустил. Долго думал, что-то прикидывал. Потом звонил куда-то, с Фюрером пытался связаться. Деньги забрал, когда ему доложили, что труп Фюрера и его телохранителя нашли в стрелковом тире. Это его Макс приговорил. Понял полковник, что теперь в городе другие правят бал, купился. Да оно и должно было так быть. Все в Грибовске знают, какая продажная здесь ментовка. Рыба, как известно, с головы гниет.
С тех пор Толик на белом коне. Всех данников Фюрера на себя перебил, бизнес его рыбно-икорный перенял. Деньги рекой потекли к нему в карман. Правда, без инцидентов не обошлось. Двух козлов недовольных пришлось вальнуть, чтобы не воняли.
Дом свой собственный он начал строить, а пока жил с предками. И Марина к нему перебралась. Как о свадьбе всерьез заговорили, так она ему в тот же вечер и отдалась. Кайф неимоверный! Ради этого момента и стоило жить.
Все хорошо, все в полном ажуре. Только вот с Максом у них разошлись дорожки. Пристрелил он Фюрера и как в воду канул. Ни слуху о нем, ни духу. Только к бабке своей зашел попрощаться. Пять штук баксов у него на руках были. Половину ей отдал, остальное забрал с собой. И в Москву вроде как умылился.
Эх, Макс, Макс! Понял, что Толик неспроста с Фюрером разборки клеит, под себя все его дело подмять хочет. И банда у него теперь своя, а ведь они всегда были против бандитов. Ну уж Макс-то точно против них! Не простил он Толика, не простил.
Ну да ладно, бог ему в помощь.