— Это что, настоящие бриллианты?
— В том-то и дело… Полтыщи карат носит на себе и хоть бы что. Все думают, стекляшки. Ну так, где?
— В районе улицы Мантулинской.
— Ага, понятно. В тупичке такой обшарпанный дом? И какая-то зелень растет по нему?
— Виноградник в кадках, — осторожно сказал Хортов. — Ты что, бывал там?
— Да нет… Читал в донесениях. Что она говорила?
— Ничего особенного, — Андрей отвернулся. — Обыкновенный дорожный разговор… Ты бы мог поставить в моей машине жучка и слушать.
— А зачем ты отрывался от наружки?
— Я отрывался? Я даже не подозревал, что твои за мной катаются!
— Только не темни, пехота! Мне доложили, ты профессионально ушел в районе Нахимовского проспекта.
— Они просто потеряли меня.
— Ладно, поехали!
Кужелев заправил машину и поехал по направлению к Введенскому кладбищу, то есть к своему дому на Солдатской улице, но, не доезжая его, завернул в чужой двор и оставил машину на стоянке. Пешком они подошли к дому и поднялись в квартиру. Кужелев даже разуваться не стал.
— Сиди здесь, — приказал. — Попробую привезти тебе врача. И выясню обстановку. Поесть в доме нечего, лето… Потерпишь.
— Да я лучше посплю, — сказал Хортов. — Всю ночь на ногах…
— Ну ты и слон, — то ли похвалил, то ли укорил полковник и ушел.
Андрей положил в изголовье диванную собаку-подушку и лег на правый бок. Услышав от Кужелева, что дом Дары не призрак, а реально существует и отмечен в донесениях наружной службы, мгновенно успокоился и сразу захотел спать. Даже болезненный стук крови в ране постепенно затих.
И уснул быстро, поскольку все остальное, кроме этого фантома, сейчас казалось не таким уж значительным и опасным для собственного здоровья.
Проснулся от звонка мобильника, в общем-то музыкального, однако в тот миг ненавистного. Тотчас в сознании зажурчал механический, рычащий голос, и потому Хортов включил ответ, но не произнес не звука.
— О, мой господин! — счастливо провозгласила Барбара. — Я по-прежнему очень сильно переживаю. У тебя все в порядке?
— Как всегда, — облегченно произнес Андрей. — Сплю.
— Почему ты спишь днем? Разве можно спать в светлое время суток?
— Если нельзя, но очень хочется, то можно, — Барбара ненавидела это выражение и услышав его впервые от Хортова, сказала, что это образец законопослушности русских, их отношение к общепринятым нормам. И потому-де великая и могучая Россия всегда будет бестолковой и нищей страной.
На сей раз она была терпимей.
— Мне тоже хочется, — тоскливо протянула она и добавила по-русски. — Барбара ошен кошет.
— Хотеть не вредно, — ответил на русском, зная, что она не поймет.
— У тебя рядом женщина? Ты спишь с женщиной? О, я поняла, почему ты спишь днем!
В это время в двери защелкал замок, и в передней мелькнул пиджак Кужелева.
— Я сплю один, — Андрей отвернулся и заговорил тише. — Почему ты все время меня подозреваешь? Я работал, устал и прилег отдохнуть. У меня творческая работа!
— Я ревную тебя, — заявила Барбара. — Потому что давно не видела и не ласкала твое тело. Только вспоминаю, какой ты прекрасный, когда обнаженным лежишь рядом со мной. Незабываемые мгновения! Я провожу рукой по твоему животу…
— Ненавижу секс по телефону! — оборвал Хортов. — Замолчи сейчас же!
— Тебя это заводит, да? Ты сможешь поехать в Грецию? — ничуть не обиделась. — Нам нужно встретиться, Андрей!
— Я еще не принял решения. — С ней хорошо было говорить тупо — она это понимала. — Позвоню и сообщу, как только обстоятельства позволят сделать это.
Он отключился, кинул телефон на диван и обернулся.
— Кошмар!.. Она сошла с ума. Влюбилась, что ли?
Он проговорил это автоматически, поскольку вместо Кужелева увидел перед собой незнакомого седого человека в черном морском френче без знаков различия и молодую женщину точно в таком же костюме, стоящую у него за спиной и чуть сбоку. Выглядели они элегантно, даже чопорно, но неестественно в этих одеяниях. К тому же в руке у мужчины был пластиковый пакет с легкомысленной фотографией обнаженных девиц.
— А ты неплохо шпаришь по-немецки, — поощрил незваный гость. — Давай знакомиться. Меня зовут Гриф. Только ты это имя не слышал. Мы никогда не встречались, но я знаю твоего приятеля Кужелева. А это моя… спутница.
— Вы врач? — отметив его беспардонность, спросил Андрей.
— В некотором смысле, — ухмыльнулся гость. — Пытаюсь лечить болезни общества. А вот жена отлично делает перевязки. Прошу тебя, займись раной Хортова.
— Вас прислал сюда Кужелев?
— Нет, сами пришли. Нагрянули вот, извини, что внезапно, — он развел руками. — Надеюсь, не прогонишь?
— Я сам тут в гостях…
Спутница Грифа вымыла руки на кухне и приступила к Хортову.
— Сними рубашку, сам сможешь?
Андрей кое-как выпростался из одежды, подставил левое плечо. Она довольно грубо размотала повязку и безжалостно сорвала присохшие к ранам тампоны. Кровь почему-то не потекла.
— Ну, а сейчас потерпи минуту, — предупредила и вдруг, зажав рану ладонями с обеих сторон, резко сдавила подмышку. Боль, словно огненный шар, выкатилась из раны в затылок, потом переместилась к темени и медленно, как дым от сигареты, вышла наружу. Кудесница отняла и встряхнула руки, спросила насмешливо:
— Как самочувствие, Хортов?
Он подвигал рукой, заглянул под мышку: на выходном отверстии от пули образовалась твердая короста и кожа вокруг стянулась к центру раны.
— Нормально…
— Через сутки и этих следов не останется. Бинтовать больше не нужно.
— Умница, — похвалил Гриф спутницу и подал пакет. — Приготовь нам мясо. Два больших куска зажаренной свинины с хреном, луком и помидорами. Перед тобой два голодных мужика. Насколько я знаю, Хортов в последний раз сидел за столом в Крыму, у Пронского. Но только пил коньяк и закусывал сливами.
— Айвой, — поправил его Андрей.
Из-за черной одежды и белой головы он действительно походил на зловещую птицу, и было не удивительно, что он знает, где в последний раз ел и пил Андрей.
Между тем Гриф покружил по комнате, выбрал место на жестком стуле и сел.
— Мы с тобой коллеги, Хортов, — проклекотал он. — Я тоже начинал в особом отделе авиадивизии.
Андрей не захотел раскручивать такую тему, лишь покивал с равнодушным лицом: во внешности этого человека было что-то отталкивающее и одновременно притягательное. За ним хотелось наблюдать, как за хищной птицей, изучать повадки, но не сближаться.