Шофер даже обрадовался, что он очень скоро вернулся.
— Надеюсь, теперь мы едем домой?
— Едем, — устало обронил он.
— Я не знал, что господин Хортов — такой настоящий русский купец! — восхитился Шнайдер, трогая машину. — Загульный, как купец!
— Скажите-ка мне, Готфрид… Если вы занимались историей Второй мировой войны, обороны Берлина и были в штурмовых отрядах… Что вы знаете о Веймарской республике?
— О господин Хортов! Вы преувеличиваете. Но я знаю гораздо больше, чем всякий бюргер. — Шнайдер неожиданно просиял. — Я вспомнил! Да!.. Если вы интересуетесь историей Германии, вам непременно следует встретиться с доктором Крафтом. Да, с доктором Куртом Крафтом! Он живет в Зальцгиттере — мой земляк.
— Спасибо, Готфрид, — Андрей пожал его крепкую и вовсе не стариковскую руку. — Надеюсь, у него исчерпывающие знания и он мне поможет!
Шнайдер заговорил с благоговением.
— После войны он преподавал в школе! Он настоящий ученый… А хотите, напишу ему рекомендательное письмо? Курт весьма осторожно относится к незнакомым людям.
— Вы сделаете мне неоценимую услугу!
Когда они вернулись домой, несмотря на поздний час, дворецкий уединился в своей сторожке и скоро в самом деле принес письмо в незапечатанном конверте.
Хортов достал записку и прочитал:
«Дорогой Курт! К вам обратится мой хозяин, господин Андрей Хортов. Он русский журналист и интересуется историей Веймарской республики. Найдите возможность поговорить, у меня сложилось впечатление о нем, как о порядочном и честном человеке. А мы с Элизабет шлем привет и мечтаем этой осенью съездить в Зальцгиттер.
Готфрид-Иоганн Шнайдер».
Все бы ничего, но из текста выламывалась одна фраза, точнее, часть ее — о впечатлении. Когда оно у Шнайдера сложилось? При знакомстве сделал выволочку по поводу униформы, потом шлялся по борделям… Или он таким образом выслуживается перед хозяином, завоевывает доверие, зная, что тот прочтет письмо?
В ожидании законной жены он обошел весь дом, заглянул в каждую дверь и еще раз вспомнил Кужелева: жить в таких хоромах наверное было приятно…
Барбара вернулась в одиннадцатом часу, поплескалась в ванне и отыскала Хортова в генеральском кабинете, чтобы пожелать спокойной ночи. Наряд был соответствующий…
— Мы так до конца не обсудили вопрос наших отношений, — с тупой настойчивостью сказал он. — Хотел бы еще сегодня услышать твое окончательное решение.
— Как говорят в России — утро вечера мудренее, — заметила Барбара. — Я очень устала и хочу спать.
Хортов окатился из душа и лег с намерением немедленно уснуть, и уж было задремал, однако сознание, отметившее легкую волну чувств в аэропорту, сейчас вдруг обострило их; в голову полезли воспоминания о счастливых, ярких ночах, когда Барбара проникала к нему в офицерское общежитие или он по-воровски, через окно, забирался в молодежный центр, где было назначено свидание.
Андрей понимал, что она не придет, и все равно ждал, прислушивался к звукам в коридоре, но в старом генеральском доме стояла полная тишина и лишь с яблонь за окном, несмотря на старания Шнайдера, с глухим стуком падали яблоки. Он пролежал минут сорок, затем встал и босым пошел в спальню жены. Дверь оказалась не запертой, Хортов осторожно отворил ее и Барбары не обнаружил — даже постель не расстилалась.
Хортов обошел весь дом — прислуга, супруги Шнайдер, покинули усадьбу часов в десять, — заглянул в каждую комнату, затем вышел во двор и с пристрастием ревнивого мужа обследовал территорию, открыл и осмотрел все постройки, от гаража до будки с садовым инвентарем. Любящая жена, так сладко ворковавшая по телефону, исчезла бесследно…
* * *
В восьмом часу утра его разбудил невысокий человек средних лет с розовым носом, седыми, редкими волосиками на огромной голове и неожиданно маленьким лицом.
— С добрым утром, господин Хортов! Я домашний врач, Адольф Гагенбек. Пока вы не позавтракали, мне следует взять анализы: мочу, кровь и мазки с половых органов.
— А простите, кал нужен? — серьезно спросил Андрей.
— О нет, пока не нужен… Да, а где фрау Барбара?
— Вероятно, в своей спальне, — пожал плечами Хортов.
— Я постучал в ее дверь… В спальне никого нет.
— Запомните, Гагенбек, я очень ревнив, — предупредил он и погрозил пальцем. — Почему вы заходите по утрам в спальню моей жены?
Этот пожилой немец юмор понимал, рассмеялся, однако на всякий случай объяснился:
— Я наблюдаю вашу жену уже четвертый год. Есть небольшие проблемы с почками, и я должен видеть ее лицо и глаза сразу же после пробуждения. Сегодня я этого не сделал. Куда она уехала в такой час?
— Должно быть, в офис.
— Да, возможно. Она встает очень рано, это мы, мужчины, любим поспать.
После сдачи анализов Андрей болтался по саду, пиная яблоки (надо сделать выволочку садовнику), потом фрау Шнайдер пригласила его к столу.
— А где же наша фрау Барбара? — ласково поинтересовалась она. — Прошу, разбудите вашу жену, ей будет приятно.
— Я бы сделал это, но не могу, — уклонился он.
— Да, я понимаю, — она намекала на бурную ночь супругов. — Но получу выговор, если она вовремя не позавтракает.
— Моя жена уехала на работу. Мне так кажется.
— Без завтрака?
— Не знаю ее привычек. Мы долго были в разлуке…
Фрау Шнайдер будто бы даже обиделась, только непонятно на кого — на господина или госпожу.
— Я приготовила вам в дорогу бутерброды, — сообщила она, когда Хортов встал из-за стола.
— В дорогу? — слегка опешил он.
— Но вы же уезжаете в Зальцгиттер. Советую не пользоваться придорожными ресторанчиками и кафе. Там может быть говядина с коровьим бешенством.
— Благодарю вас, — обронил он: даже кухарка знала его планы!
А раз так, надо было ехать — идти в ту сторону, куда прямо или косвенно подталкивали.
Представительский «форд» уже стоял у ворот, а рядом с бархоткой в руке суетился дворецкий. И даже спрашивать, как проехать в Зальцгиттер, не потребовалось, Шнайдер с готовностью вручил заранее нарисованную схему дорог и пожелал счастливого пути.
По дороге Хортов пытался трижды дозвониться до Грифа — так они условились, но ни один телефон не отвечал.
Металлургический Зальцгиттер издалека напоминал дымный рабочий Череповец, где Хортову приходилось бывать, однако сам город оказался чистеньким и подчеркнуто немецким — от улиц со свежеокрашенными домами до аккуратных газончиков, где в России обычно бывают пустыри. Дом школьного учителя Крафта оказался ничуть не хуже генеральского, которым владела Барбара, только новый и выстроен в готическом стиле. Жил он в трех километрах от города в поселке, расположенном вдоль канала, месте живописном и чистом, несмотря на дымящие трубы. Вокруг дома зеленел молодой, но уже плодоносящий сад, а с тыла усадьбы — старые липы.