– Знаешь, я тут подумал, действительно грязно, – смущенно, в оправдание сказал тот. – Перед девчонками будет неудобно...
Игорь лишь усмехнулся в ус. Уважает его Костяка и боится. Все правильно, ведь он по-настоящему крут... Настроение приподнялось, но потребность выпить не исчезла.
Он уже был хорошо под градусом, когда в сауну пожаловали гости. Игорь ждал девочек в надежде хорошо поразвлечься, но трапезная неожиданно и шумно наполнилась крепкими парнями в серых пиджаках. Он и понять ничего не успел, как оказался на полу с заломленными за спину руками. Сначала его плотно обыскали, затем на запястьях защелкнулись стальные браслеты наручников. Только тогда его вернули на место, и он тут же попал в прицел злобно-торжествующего взгляда.
– Ну что, Игорь Васильевич, допрыгался? – спросил грозного вида парень лет двадцати пяти.
Массивный лоб, крупные надбровья, нос как слива, и без того тонкие губы совсем терялись в зловещей улыбке.
– Я не понял, это что, наезд? – Игорь мотнул головой так, будто пытался прогнать ночной кошмар.
– Нет, гражданин Веткин, это не наезд. Это арест!..
Парень достал из кармана красные с золотым тиснением корочки, раскрыл их.
– Капитан Багрицкий, оперуполномоченный уголовного розыска.
Игорь заметил, что трапезная опустела. В его компании остались только два мента, остальные, видимо, занялись Костякой и Серым. Помещений в сауне много: моечная с бассейном, бильярдная, массажная, было где прессовать арестантов.
– Ну и что дальше? – дрогнувшим от волнения голосом спросил Игорь.
– А дальше ты нам расскажешь, как убивал гражданина Лепехина.
– Это ты о чем, капитан?
– Ты мне здесь тупого не лепи, не надо! Сам прекрасно знаешь, о чем речь! Мы тебя давно уже пасем, Веткин. И видели, как ты сегодня в больницу приходил, как в палату к Лепехину заходил, как выходил... Явку с повинной тебе не обещаю, но чистосердечное признание ты еще можешь написать. Получишь десять лет, отсидишь, дальше жить будешь. А так ведь под расстрельную статью пойдешь, намажут лоб зеленкой и привет... Ну, так что, Веткин, сознаваться будем?
– Да я бы сознался, только не знаю в чем.
– В убийстве гражданина Лепехина.
– Не знаю такого.
– Веткин, ты, наверное, не понимаешь, в какой ситуации оказался! – рассвирепел опер.
Взгляд потемнел, злобный прищур еще больше сузился, желваки на скулах вздулись, как пузыри на голове квакающей жабы.
– Так я тебе сейчас все подробно объясню!.. Мы – уголовный розыск, понимаешь? Уголовный розыск, а не какая-то там прокуратура. Нам по барабану, будут тебя судить или нет. Наше дело – преступника найти, а доживет ли он до суда или нет, нас это совершенно не волнует. Нам главное палку срубить, а там хоть не расцветай... Теперь понял?
– Если честно, не очень.
– Ну ты тормоз, Веткин!.. Мы нашли убийцу Лепехина. Это ты! И нам наплевать, что будет с тобой дальше!.. Коля, ну объясни ты этому барану! – обратившись к своему напарнику, всплеснул руками Багрицкий.
– Мы сейчас пристрелим тебя, Веткин, и скажем, что сделали это при попытке к бегству. А нам все равно зачет поставят, – с кислой ухмылкой сказал кряжистый паренек с целым созвездием родинок на правой щеке. – Еще и премию выплатят, в двойном размере – за раскрытое дело и за вредность.
– Ты слышишь, Веткин! – люто возликовал капитан. – За вредность премию дадут! За то, что тебя, козла, прямо здесь кончим. А зарплаты у нас маленькие. Это вы тут на икре жируете, а мы хлеб маслом намазать не можем...
– А меня ваши проблемы не парят!
– Ну, все, Веткин, ты меня достал! – Багрицкий сунул руку под полу пиджака, выдернул оттуда табельный «макаров», передернул затворную раму и приставил ствол к голове Игоря. – Считаю до трех, гнида! Кто Лепехина убил? Раз!.. Два!..
– Не знаю!
– Три!
Игорь зажмурился в ожидании выстрела, но вместо пули в его лоб врезалась рукоять пистолета. На какое-то время он потерял сознание. А когда очнулся, сквозь колыхающееся марево перед глазами увидел направленный на него ствол пистолета.
– Это было предупреждение! – как будто откуда-то издалека искаженно донесся до него свирепый голос Багрицкого. – Кто убил Лепехина?
– Не знаю...
Игорь понимал, что с ним не шутят. И его действительно могли убить прямо здесь, в трапезной злачной сауны. Колесо сознания готово было катиться под уклон навстречу капитуляции, но как будто кто-то сунул под него чугунный стопорный «башмак». Он хотел сохранить свою жизнь, но не мог заставить себя признаться в убийстве толстяка Лепехина.
– Я ведь сейчас кончу тебя, Веткин! – снова пригрозил мент.
– Но я не знаю, кто такой Лепехин!
И в это время откуда-то из соседнего помещения донесся раскат выстрела.
– Что за черт! – встрепенулся Багрицкий.
И механически схватив Игоря за руку, поволок его за собой в моечную, откуда затащил в массажную. Там, на полу, лицом вниз лежал Серый. В затылке зияло пулевое отверстие, а под щекой растеклась темно-красная липкая лужа. Игоря едва не стошнило от страха и омерзения.
Над трупом в растерянности стоял долговязый детина, правая рука опущена, в ней беспомощно подрагивает пистолет.
– Крылов, твою мать! Ты что наделал? – заорал на него Багрицкий.
Краем глаза Игорь заметил, что в комнату ввели Костяку, но внимание на нем заострять не стал.
– Да я что, думал попугать немного, – в тран-се пробормотал долговязый. – А оно возьми да выстрели...
– Оно! Сам ты оно, Крылов!.. Коля, что делать будем? – обратился к напарнику капитан.
– Что, что... – угрюмо отозвался тот. – К чему шли, к тому и пришли... Эти, – он обвел взглядом Игоря и Костяку, – теперь свидетели, их в отделение везти нельзя – там они нас, как пить дать, сдадут, со всеми потрохами. Кончать их надо, при попытке к бегству...
– Коля, ты как всегда прав, – кивнул Багрицкий. И сочувствующе посмотрел на Игоря: – Извини, но выхода у нас нет. И тебя придется кончить, и этого, – стволом пистолета он показал на Костяку.
– Не надо, не надо! – с мольбой в голосе простонал тот. – Я никому ничего не скажу! Я ничего не видел, я ничего не знаю!
– Чего ты не видел? – удивленно и с насмешкой уставился на него капитан.
– Ну, как Серого убивали. Скажу, что он сам застрелился!
– Как застрелился, в затылок? Ну, ты придурок, мать твою!.. Давай, Копылов, кончай этого идиота. Ты своего, я своего...
– Ну не надо, ну, пожалуйста! – Костяка сломленно рухнул перед ментом на колени. – Я скажу, что сам Серого убил!
– Вот это уже дело! – в самовольной улыбке расплылся Багрицкий. – А кто Лепехина убил, скажешь?