– Ну, не надо! – закрывая голову руками, взмолился Енисеев.
Но Алик все же нажал на спусковой крючок.
Первая пуля пробила череп у самой макушки, вторая угодила в подставленную руку – возможно, застряла в ней. Чтобы наверняка, Алика выпустил в жертву всю обойму. И когда убедился, что с ним кончено, велел засыпать его землей.
Ильяс и Митроха молча взялись за лопаты. Алик отошел в сторонку и нервно закурил. Его терзал вопрос, почему Касатон поручил ему Енисеева, ведь он же должен был понимать, что Алик может узнать от него про Сашку? Он же знает, что когда-то она была его девушкой. Что это – проверка или предупреждение? Если проверка, то Касатон хочет знать, как поведет себя Алик в этой ситуации – или тряхнет стариной в постели с ней, или отступится от нее, чтобы не переходить дорогу своему боссу. Если предупреждение, то Алику давали знать, что будет с ним, если он вдруг вздумает крутить с любовницей высокопоставленного вора.
Проверял его Касатон или нет, но он решил пока не говорить про Игорька. И все потому, что не очень ему нравился «крестный папа».
На роль отца родного законник не подходил и близко. Алик служил ему верно – с десяток заказов за последний год. И что? Касатон даже ни разу не появился у него на глазах. Заказы передавались через посредника, им же и контролировались. Мало того что вор при этом оставался в тени, так еще и Алика не подпускал к себе, к своему «двору». При всех своих заслугах он не имел никакого веса в криминальном мире Петрополя, его имя ничего и никому не говорило. Словом, не ценил его Касатон. А значит, мог в любое время дать отмашку на него, чтобы пристрелили его и похоронили вместе со всеми тайнами.
Но, может, есть смысл разыскать Игорька, взять его за жабры и привести к Касатону?.. Глядишь, это ему зачтется, и скоро из разряда простых смертных киллеров Алик поднимется к самым вершинам воровской власти?
Сашка наигранно заламывала руки, бутафорски стенала, театрально хохотала со сцены... Пьеса с фальшивым сюжетом, игрушечные герои, лубочные страсти. И Сашка, честно говоря, не впечатляла – надрывала голос, пересаливала с мимикой, переигрывала... Вот в постели – давным-давно – у нее получалось естественно и совершенно не безобразно. Какая тогда была страсть, какой язык жестов!..
Алик улыбнулся про себя, вспомнив, как зажигал с ней одиннадцать лет назад. И тут же пренебрежительно скривил губы – представил ее в объятиях Касатона. Хорошо, если с ним в постели она играет роль и так же невнятно, как и здесь, на сцене. Хотя что здесь может быть хорошего?.. Может, и не блистала она, как актриса, но как женщина была неотразима. Она стала еще красивее, а природная зрелость, как выдержка для вина, повысила градус ее сексуальности... Глядя на нее, Алик понял, что Касатон не станет для него преградой.
Препятствием на пути к ней встал плотного сложения детина с внушительной физиономией. Он охранял ее гримерку, в которой она скрылась после первого акта. Это мог быть бодигард от самого Касатона или от охранной фирмы, в какой-то степени подконтрольной ему. Так или иначе, на обострение отношений с этим парнем Алик идти не стал – зачем, если есть обходные пути. Одиннадцать лет без Сашки жил, и ничего с ним не случится, если еще пару-тройку часов подождет.
Ждать пришлось чуть дольше.
На второй акт спектакля Алик не остался, отправился по адресу, который назвал ему покойный Енисеев. Сашка жила в старинном доме с высокими потолками и лепниной по фасаду. Центр города – престижное место, но, видно, далеко не все здешние жильцы подходили под категорию «элита». И консьержки здесь не было, и подъезд мрачный, с въевшимся в стены запахом мочи и крысиного яда. Кодовый замок открывался на раз-два: нужные кнопки наборника стерты от частых прикосновений, и Алику совсем не трудно было подобрать проходное число.
Первое время он исполнял заказы по старинке. Дождаться жертву в подъезде дома, незаметно подкрасться со спины, выстрелить в затылок. Это потом до него дошло, что гораздо безопасней похищать жертву, а потом уже расправляться с ней. Нет трупа – нет события и соответствующего уголовного дела. Это сейчас он охотится за людьми на улицах города, а раньше работал в подъездах. Поэтому сегодняшние пять часов ожидания не вывели его из себя, не переполнили чашу терпения. Оружия у него не было, вместо него – букет цветов, что снимало с него подозрения со стороны соседей. Актрисы ведь для того и существуют, чтобы поклонники осыпали их порог цветами.
Алик облегченно вздохнул, когда Сашка наконец появилась. Ведь она могла заночевать у того же Касатона или, что не лучше, привести его к себе домой. Но нет, она была одна.
Алик умел подкрадываться к жертве быстро и бесшумно. И к Сашке он подобрался незаметно – тенью скользнул с межэтажной площадки, встал у нее за спиной в тот момент, когда она открывала дверь, чтобы войти в квартиру.
Она двигалась, а это шум, и дверь чуть скрипнула. Сашка не могла услышать Алика, но она его почувствовала. И повернулась к нему, переступая порог, отчего споткнулась и потеряла бы равновесие, если бы он не поддержал ее.
– Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла!
Он помнил, как одиннадцать лет назад поджидал ее ночью в подворотне. Тогда она возвращалась от Игорька, сейчас – возможно, от Касатона. Что тогда она вела себя неправильно, что сейчас.
– Ты шубки беличьи носила, кожи крокодила...
Она смотрела на него как на призрак из прошлого в пугающем сумраке настоящего. Смотрела молча, безропотно, снизу вверх, так как фактически она покоилась у него на руке. И в страхе зажмурилась, когда он занес над ней руку.
– И цветы за это получай!
Он разжал руку, и пять роз с шипованными стеблями упали на Сашку, одна царапнула верхнюю полусферу груди, выпиравшую из смелого декольте шелкового платья.
– Алик!!! Ты сумасшедший!!! – шепотом прокричала она.
И попыталась встать на ноги, но он еще ниже опустил поддерживающую руку, и она чуть ли не легла на пол.
– Псих! – В ее голосе было больше восторга, чем досады.
Она могла бы вырваться, встать на ноги, но ей, похоже, не хотелось этого делать. Ей, казалось, нравилось плыть по течению, по которому увлек ее Алик...
Он протащил ее в глубь квартиры, не забыв закрыть за ними дверь. Не включая свет, опустил на мягкий ковер.
– Я тебя ненавижу! – закрыв под его натиском глаза, с блудливой улыбкой пробормотала она.
– И я тебя тоже!
Он хотел высказать ей все – за Касатона и за Енисеева. Эмоции били через край, но выход они нашли не через верх, а через низ. Сашка закружилась в них, потеряв над собой всякий контроль. Сейчас она не могла думать головой, потому что ее сознанием завладело тело. А ею самой овладел Алик. И она даже не пыталась противиться этому...
Они так спешили, что даже не стали раздеваться. И сейчас она лежала на полу в порванном, смятом и задранном платье, даже не пытаясь его поправить. Через окно в комнату заглядывала луна. И Алику казалось, что ночное светило завидует ему. Сколько было у него женщин за последнее время, но ни с одной он не испытал того, под впечатлением чего был сейчас. Даже с той, прежней, Сашкой ему не было так здорово, как с этой, нынешней.