– Нисколько.
– Пересчитаем вместе?
– Ты хочешь, чтобы деньги оказались у меня. Хочешь и желаемое выдаешь за действительное. Но у меня нет денег…
– Где они?
– Не знаю… Может, Валера их где-то спрятал?
– Где?
– В Караганде!.. Он меня в свои тайны не посвящал.
– А может, все-таки посвящал? – ехидно усмехнулась Даша. – Скажи, что он собирался закопать деньги. Где-нибудь в горах…
– Зачем я буду тебе это говорить?
– Чтобы прикрыть свою ложь. Ты постоянно ее прикрываешь. Только уши все равно торчат… У тебя деньги,у тебя!
Она так пристально смотрела на Степана, что у него вдруг стало двоиться перед глазами.
– Если у меня, можешь их все забрать.
– Не нужно все… – сменив гнев на милость, тепло улыбнулась Даша. – Мы эти деньги поделим пополам. А потом объединим свои капиталы. Когда я выйду за тебя замуж… Или ты меня не любишь?
– А я признавался тебе в любви?
– После того, что между нами было, ты обязан на мне жениться, – отшутилась девушка.
– А без капитала можно?
– Можно. Но лучше с капиталом…
– Меркантильная ты. Зачем тебе деньги? У тебя же магазин свой, две квартиры в Москве.
– Мы сеть супермаркетов создадим, особняк на Рублевке построим.
– А здесь?
– Здесь у нас будет дача.
– С бассейном?
– Как скажешь.
– И яхту купим?
– Большую. Сделай так, чтобы перспектива стала реальностью, – пушистой кошечкой приласкалась к парню Даша.
– С удовольствием, но… У меня нет денег. Ни цента…
Девушка с недовольным видом отпрянула от Степана, долго, сжав губы, смотрела ему в глаза. Но вот на ее лице снова заиграла милая улыбка.
– Ну нет так нет… И черт с ними!
Даша лукавила. Она решила, что Степан просто вредничает. Поэтому она увлекла его в дом и с ловкостью искушенной проститутки принялась его ублажать в постели.
Ближе к вечеру отправились на пляж. И за все время, что они купались и загорали, девушка ни разу не спросила Степана про деньги. Ужинали они в кафе, потом ходили на дискотеку на берегу. Ночью наслаждались друг другом в темноте пустующего пляжа, прямо на мелкой гальке, под шум волны. И по Дороге домой Даша даже не заикнулась о деньгах.
Спали они до позднего утра, а проснувшись, долго нежились в постели.
Они проверяли железную кровать на прочность, когда возле дома остановился знакомый милицейский «уазик». Капитан Гринчук долго сигналил, но Степан остановился лишь после взрывной финальной ноты. И, разморенный после полуденной встряски, вышел к воротам.
Гринчук в этот раз был категоричен.
– Собирайся, Корольков! – сурово сказат он, завистливо глянув на Дашу, которая вышла на крыльцо в коротком шелковом халатике.
– Куда?
– На кудыкину гору. С которой ты «Чероки» столкнул…
– Я столкнул?!
– В отделе поговорим. Давай, в дом иди, вещи собирай! Девушку свою можешь здесь оставить…
Степан возвращался в дом, не чувствуя под собой ног. Как будто какая-то невидимая рука схватила его за шкирку и, как нашкодившего щенка, затащила в дом. Заторможенно соображая, он стащил с буфета спортивную сумку, полез в шифоньер за бельем.
– Ты чего такой бледный? – встревоженно спросила Даша.
– Меня в милицию забирают. За то, что я «Чероки» со скалы сбросил…
– А это правда?
– Я что, на великана похож?
– Гринчук сказал, в чем тебя обвиняют?
– Сказал.
– И возле машины остался?
– Остался.
– А если ты сбежишь?
– Вот я и думаю… Я в горах не пропаду.
– Значит, есть на тебе вина, – решила Даша.
Нет вины. Но менты докажут.
_ Есть вина, – не согласилась она. – Но у ментов на тебя ничего нет. Это провокация, Степа. Грин-„ук нарочно домой тебя отправил, чтобы ты сбежал. Если сбежал, значит, ногами признал свою вину. Ты через огород побежишь, а там засада…
– Можно через соседей…
– Никак нельзя. Я же говорю, провокация это. Иди в машину и ни в чем не сознавайся. Ни в чем, слышишь! Даже если свидетеля приведут, который все видел, все равно не сознавайся. Ничего не знаю, ничего не делал… Да, кстати, деньги перепрятать надо.
– Какие деньги?
– Ты сам знаешь. Если менты найдут эти деньги, тогда тебе крышка… Где они?
– Нет у меня никаких денег…
– Ну нет так нет.
Даша обреченно махнула рукой. Но в то же время отчаяния в ее глазах не было. Она явно что-то задумала. И Степан догадался, что именно. Сейчас он уйдет, а она устроит обыск в его доме… Ну-ну, пусть ищет. Может, клад какой-нибудь древний найдет.
Степан собирал вещи, Даша помогала ему. Сунула в сумку кусок сала, булку хлеба, несколько головок лука и чеснока. Даже про чай и сахар не забыла. И еще отдала ему почти все свои сигареты. Возражать парень не стал. В тюрьме пригодится.
Жирная муха, как угорелая, носилась по душному кабинету, противно жужжала, пролетая мимо уха. Но если бы только это раздражало Степана.
– Пойми, Корольков, прокололся ты. По-круп. ному прокололся, – покачиваясь на скрипучем стуле, вещал Гринчук. – Есть свидетели, парень. Он видел, как ты садился в автобус в Авдеевке. Да, в то утро, когда джип слетел со скалы… Есть и второй свидетель, который видел, как ты сталкивал машину с обрыва…
– Я, наверное, должен сказать, что не было никого рядом, когда я это делал? – кисло усмехнулся Степан.
– Ты должен молчать и внимательно слушать, что я тебе говорю. А потом сделать выводы и написать чистосердечное признание… А хочешь, я оформлю тебе явку с повинной? Еще не поздно. Следователь еще пока не в курсе, за санкцией мы не обращались, свидетели тебя не опознали. А явка с повинной – это половина срока. К тому же ты воевал… Орден есть? Или медаль?
– И орден есть, и медаль…
– Ну вот, заслуженный человек, орденоносец. А если убитые были бандитами, так и вообще все можно подвести под самооборону… А ведь они были бандитами?
– Мне все равно, кем они были. Не трогал я их…
– А в Авдеевке что делал?
– Ничего.
– Тебя кондуктор опознала. Ты мне веришь?
Степан кивнул. Не мог он не верить капитану.
Кондуктор действительно была в автобусе, и она могла его видеть. А менты могли прошерстить все автобусы в районе Скалистого ущелья. Вот где он, оказывается, дал маху…