Заметил он и Степана.
– О! Степа! – искренне, как показалось, обрадовался он. Сам первый протянул ему руку, крепко ее пожал.
– А тебя ничего не удивляет? – спросил Степан.
– Удивляет. Что вы здесь с Дашей делаете?
– Разговариваем. Ей со мной должно быть легко. Ведь она не знала, что я якобы погиб. Я-то для нее никто. А ты должен знать…
– Ты погиб?!.. Ничего не понимаю…
– А разве Ольга вам ничего не говорила? – спросил Корольков, глянув на Дашу.
– Как она что-то могла сказать, если она в реанимации? – Даша обращалась к Степану, но смотрела на Германа. Это был взгляд влюбленной, обожающей мужа жены.
– А до этого?
Но Герман, похоже, не услышал Королькова. Казалось, он мог внимать только своей жене.
– Представляешь, Степана чуть не убили! – не сводя с мужа влюбленных глаз, скороговоркой сказала Даша. – В него стреляла медсестра! Он мне все рассказал!..
Она была хоть и злым, но гением. Может, потому сейчас и казалась красивой пустышкой, способной лишь на то, чтобы во всем соглашаться с мужем. Она на цыпочках потянулась к мужу, держа руки так, будто собиралась захлопать от восторга, в глазах наивная радость.
– Да, я знаю, дорогая. Мне уже рассказали… Нам, пожалуй, пора. Тут и без нас разберутся.
– Жаль! – Даша капризно выпятила нижнюю губу. – Степан такой герой! Он от пуль умеет увертываться! И в Чечне храбро воевал!
Герман посмотрел на Степана с удивлением и осуждением. Не знал, что ты такой хвастун, говорил его взгляд. Даже не говорил, а кричал…
Степан и хотел бы объяснить, что это неправда. И о Даше не прочь был поговорить, чтобы открыть на нее глаза. Но та ловко взяла мужа под руку и увела его.
Ничего, у Степана еще будет возможность встретиться с Германом, побеседовать с ним.
На Ольгу больно было смотреть. Плохо ей, взгляд тусклый, болезненный, жизнь, казалось, еле теплилась в ней. Но при этом она пребывала в здравом уме и могла говорить.
– Боюсь, что катастрофу подстроили, – сказал Степан.
– Я тоже этого боюсь, – еле слышно проговорила сестра.
Она уже знала, что на нее было совершено покушение. Эпинефрина в брошенном шприце не обнаружили, но там находилась лошадиная доза инсулина самой высокой концентрации. Такой укол стал бы для Ольги смертельным.
– Степан подозревает всех, – сказал стоявший за спиной Королькова Семен. – Даже про Дашу спрашивал, где она была сегодня ночью.
Степан выразительно посмотрел на Семена, но тот ничего не понял.
– Брат… Я к тебе как к брату обращаюсь… Нам бы с сестрой поговорить, с глазу на глаз…
Семен поджал губы, но просьбу выполнил, вышел из палаты.
Времени у Степана было совсем немного, с минуты на минуту мог появиться врач и прогнать его взашей.
– Даша здесь? – вяло удивилась Ольга.
– Да, с Германом приехала… Я видел глаза медсестры, которая в меня стреляла. Это были ее, Даши глаза…
– Она пришла, чтобы меня убить? Разве такое возможно?
– Она могла… Восемь лет назад она убила мать моего друга – вколола ей эпинефрин, когда та лежала в реанимации. И все из-за какой-то квартиры… А здесь на кону миллионы. Это моя Даша. Та самая, которая со мной жила… Она за деньгами приехала. Думала, что они у меня. А я их тебе отдал. И она об этом узнала… Вот и Германа охмурила, потому что это ее деньги. Во всяком случае, она свято верит в то, что это ее деньги. На все готова, лишь бы добыть их.
– Вот змея! – совсем не вяло возмутилась Ольга.
– Ты мне вот что скажи. Ты говорила Герману, что я погиб – ну, в зоне?
– Нет, не говорила. Но ему мог Ильинский сказать. Он здесь, в Новороссийске, его интересы представляет. Я иногда к нему за консультацией обращаюсь…
– А напрямую Герману не говорила?
– Нет… Точно не говорила… А что такое?
Ответить Степан не успел: в палату вошел врач и выставил Степана за дверь.
Только Степан переступил порог, как его взяла за руку Марьяна и намертво приклеилась к нему. Девушку нервировала ситуация, в которой она оказалась по воле случая. Но Степана она не бросала, напротив, крепко держалась за него. Он, конечно же, не возражал.
В коридоре перед палатой сидели два парня в черной униформе и с оружием. Частная охранная структура. Но Степану этого казалось мало. Поэтому он обратился к Семену:
– Брат, заклинаю тебя, оставайся здесь. Никто ле должен прорваться к Ольге. Все очень серьезно. Гораздо серьезней, чем тебе кажется…
– Хорошо, я еще людей найду, – растерянно кивнул тот. – И сам никуда…
– Тогда я машину твою возьму, ладно?
– Э-э… У-у…
Семену не хотелось отдавать ему свой «Лэнд Кру-зер», но Степан пристально и требовательно смотрел на него. И отвел глаза лишь после того, как получил ключи от машины и документы на нее.
Вместе с Марьяной они спустились во двор больницы, Степан снял с сигнализации «Тойоту», помог девушке сесть в машину.
– Куда едем? – спросила она.
– С бывшим зятем надо поговорить…
Однако напрасно Степан надеялся на встречу с Германом. Он приехал домой к Ольге, но там узнал, что господин Михайлов со своей женой убыл в неизвестном направлении.
Мама была дома, готовила обед.
– Вы как раз кстати! – улыбнулась она Степану и ласково коснулась рукой Марьяны.
Беда, случившаяся с Ольгой, сплотила семью. А Марьяна, похоже, была зачислена в эту семью автоматически. Не до того было маме, чтобы выяснять, кто она такая, устраивать смотрины, наводить тень на плетень… Да и что там выяснять, если ясно, что нормальная она девчонка.
– Глаза у тебя красные, сынок. Сейчас пообедаешь, и спать…
Степан и в самом деле очень хотел спать. Но, к сожалению, нет у него времени на отдых. Взбодриться бы немного, перекусить, и за дело… Только с чего начать?..
Он отправился на море, разделся и с мостков нырнул в зеленоватую прохладную воду.
– А я?! – плаксиво спросила Марьяна.
Она тоже хотела искупаться, но у нее не было купальника. Все ее вещи остались в комнате, которую она снимала вместе с Пашей. Надо ехать в Денеси-но, чтобы забрать их, а это долго, и времени нет.
– Дело дрянь, – выбираясь на сушу, с улыбкой сказал Степан. – Я и сам как бомж одет… Сейчас в магазин поедем, все, что нужно тебе, купим. Ну и себя не обижу, если ты не против…
Вместе с Марьяной он отправился в город.
Они подъезжали к городскому рынку, когда навстречу им попался черный «Мерседес», за рулем которого Степан увидел мужчину, чье лицо показалось ему знакомым.