– А разве это не так?
– Вот видишь, ты меня не понимаешь. А я знала, что ты меня не поймешь. Знала, что сама буду мучиться… Я не захотела ехать с ним. Отказалась от его предложения… Только меня ни о чем не спрашивали… Мне сделали укол, после которого я ничего не соображала. Помню, как говорила с тобой по телефону, как мы ехали в аэропорт, как улетали за границу.
Но при этом я ничего не соображала… В себя уже в Австрии пришла. Дальше была Италия. Не знаю, поверишь ты мне или нет, но я жила там одна. Борис Анатольевич жил в соседнем доме. Со своей подругой… Я клянусь тебе, что между нами ничего не было!
Лада говорила очень убедительно. Или она хорошая актриса, или Кондрашова с ней связывали исключительно платонические отношения… В конце концов, с ним жила любовница. И если очень постараться, через нее можно выяснить, врет Лада или нет… А потом, он очень хотел ей верить.
Как ни крути, он до сих пор любил ее. И сейчас это чувство стало во сто крат ярче…
Лада не предательница, она всего лишь жертва обстоятельств. Она не изменяла ему. И они снова вместе. Снова и навсегда… Родион уже знал, что все это не сон…
– Знаешь, вдали от тебя я поняла, насколько сильно тебя люблю, – сказала она. – Поняла, что не могу без тебя… Благодаря Борису Анатольевичу я была в курсе всех событий.
Знала, как тебе плохо. Знала, что тебя осудили на пятнадцать лет. Я очень хотела быть с тобой, рвалась к тебе. Но Борис Анатольевич меня не отпускал…
– И правильно делал, – растроганно кивнул Родион.
Пусть с ним поступили очень жестоко. Но это оправданная жестокость. Благодаря ей Лада осталась жива. Как ни крути, а Кондрашов сделал благое дело.
– Борис Анатольевич не садист. Ему не нужны мои мучения. Когда он узнал, что ты находишься здесь в критическом состоянии, он вместе со мной вылетел в Россию. Он приложил все усилия, чтобы меня направили сюда… Ты же знаешь, я медсестра. Хотя диплом, с которым я приехала, фальшивый. И документы фальшивые. Я не Лада, я Светлана… Родион, ты должен простить меня.
– Я прощаю, – улыбнулся он и привлек ее к себе.
Ощущения – верх блаженства. Еще бы впиться в нее жарким затяжным поцелуем. Но мешает Виталик. Хоть что делай, но без команды Патента он отсюда не уйдет…
– И ты прости меня. Я тогда повел себя глупо. Я не должен был уходить от тебя…
– Это я во всем виновата. Захандрила, сама не знаю, почему. То не то, это не это. Но все это уже в прошлом. Сейчас я очень хорошо знаю, чего хочу. Я хочу быть с тобой… А Бориса Анатольевича вы должен простить. Он вел себя со мной как истинный джентльмен… И заводы он присвоил только для того, чтобы они не достались другим. Он все вернет…
А потом, он помогал тебе деньгами. Он подкупил тут всех, лишь бы с тобой ничего не случилось…
– Не надо было никого подкупать. Здесь и без того знают, что делать. Но за помощь, конечно, спасибо…
Не от Кондрашова ли были те люди, которые обещали Патенту солидный гонорар за безопасность Родиона? Может, и от него. Но Родион не хотел спрашивать об этом Ладу Это же не допрос и даже не дознание. И вообще, ни о чем не хотелось говорить. Разве что о любви…
– Я тебе не изменяла, – повторила Лада.
И тут же сменила милость на гнев.
– А вот как ты без меня жил?
– О чем ты? – встряхнулся Родион.
– О ком… Говорят, у тебя тут роман с медсестрой Наташей.
Родиону стало не по себе.
– Кто говорит?
– Доктор Егорьев.
– Данилыч, что ли?… Да у него с головой не все в порядке.
Сам влип в Наташу по уши… У него жена была, налево и направо изменяла. Так теперь ему везде измены мерещатся…
– Убедительно говоришь. Да только что-то не верю я тебе…
Если Лада злилась, то не всерьез и чисто для вида. Родион понял это, поэтому перестал юлить.
– Ладно, твоя взяла, – махнул он рукой. – Не было у нас ничего с твоей Наташей. Но могло бы быть… Я же думал, что ты меня бросила. Считал себя свободным человеком…
– А сейчас считаешь?
– Сейчас – нет… И про Наташу думать уже забыл…
– Зачем врешь? – Этот вопрос прозвучал громом среди ясного неба.
В дверях стоял лепила. Глаза выпучены, на губах пена, подбородок трясется, как у козла борода.
– В чем проблема, Данилыч? – спросил Виталик.
Он не преграждал ему путь. Но на всякий случай был на стреме. Мало ли что взбредет в голову этому полоумному. А у него явно не все дома. Несчастная любовь конкретно перемкнула фазу.
– Ты! – Лепила зло ткнул пальцем в сторону Родиона. – Ты должен оставить нас в покое! Ты больше не тронешь Наташу!
– Данилыч, ты несешь дичь!
Виталик почуял неладное. И преградил лепиле путь. Но, видно, недооценил его способности. Поэтому и не принял всех мер предосторожности.
А Данилыч оказался совсем не так прост, как казалось.
Очень резво вытащил из кармана скальпель. И с хирургической точностью и силой полоснул им Виталика по животу.
Парень крякнул, схватился за вскрытое брюхо, начал хватать руками вываливающиеся кишки.
Злодей-лепила оттолкнул его в сторону. И двинулся на Родиона. Окровавленный скальпель стремительно приближался к его горлу.
– Это тебе за Наташу! – взвизгнул Данилыч.
Положение у Родиона не очень выгодное. Но увернуться он мог бы. Но тогда могла бы пострадать Лада.
Он успевал сгрести ее в охапку и толкнуть за себя. Ради нее он подставлял под удар свою грудь. И при этом терял драгоценные мгновения. Он не успевал остановить руку со скальпелем.
Сумасшедший Данилыч оценил расклад в свою Пользу.
Воспользовался невыгодной позицией Родиона и нанес удар. Бил он резко, с размахом. Каким-то образом Родион все же успел уклониться. При этом начал валиться на шконку Рукой нащупал стену, начал восстанавливать равновесие.
Но к очередному удару подготовиться не успевал. И рехнувшийся лепила легко мог достать его.
Но в самый последний момент воздух сотряс грохот выстрела. Данилыч как паралитик застыл на месте, вмиг окоченевшее тело выгнулось дугой. Безумные глаза закатились. Из перекошенных губ заструилась кровь.
Пуля вошла аккурат меж лопаток. Больше Родиону никто не угрожал.
В дверях палаты стоял громила. В руке у него дымился ствол. Это был самый обыкновенный самопал. В детстве Родион строгал их десятками. Но это более мощная штука – совсем не детская. Стреляет мгновенно – сразу же после нажатия на спуск. И калибр солидный, судя по дырище в спине покойного психопата.
Родион быстро оправился от потрясения, взял себя в руки.