– Меня твои пятьдесят штук в месяц мало интересуют, – жестко сказал Данила. – Пятьсот еще куда ни шло, а пятьдесят – это курам на смех…
– Хотел бы я видеть таких кур, – изогнув брови, усмехнулся Сафрон.
– А тебе покажут, – угрожающе нахмурился Боярчик. – Если ты, конечно, этого очень захочешь. Будешь потом петушком по этим курочкам бегать…
– Ну, зачем ты так? – оскорбился Сафрон. – Я к тебе со всей душой, а ты в бутылку… Я воровскую власть уважаю, о братве на зонах всегда заботился, есть люди, которые не дадут соврать…
– Знаю я этих людей, – поморщился Боярчик.
Были у Сафрона покровители из воровской знати, с ними он делился щедро, но напрямую, в обход главного общака. Потому он и в пень не ставил смотрящего по городу, потому что знал свою силу. Потому и кормил его жалкими подачками…
– Ну, если знаешь, об чем разговор?
Сафрон милостиво улыбался, но в глазах у него искрились недобрые огоньки. Однако Боярчика этим не возьмешь. Он не из пугливых. Надо будет, силу применит – есть у него человек, который с легкостью отправит на тот свет любого, только отмашку дай. Придет время, даст…
– Я твоих друзей уважаю. Но и ты должен меня уважать.
– Я тебя уважаю, не вопрос. Что тебе еще надо?
– В общак должны поступать реальные деньги.
– Пятьсот тысяч – это чересчур. Я и не зарабатываю столько…
– Это ты нищему на паперти скажи…
– Нищему на паперти?! – развеселился Сафрон. – А кто с нищих на паперти слам снимает? У нас убогие на Гунявого работали. Не хилые деньги, говорят, поднимали… Ты эту жилу не бросай, с нее хорошо кормиться можно…
– Ты за базаром следи! – вскинулся Боярчик. – Не забывай, с кем говоришь! Кто ты, а кто я…
– А кто ты?.. Я о тебе вообще раньше не слышал… А то что вор, так их сейчас много, и откуда только берутся… Все, все, проехали, а то наговорим друг другу… Я предлагаю тебе жить в мире. Хата у тебя есть, обстановку я тебе сделаю, жить будешь как король на именинах. В дела твои воровские лезть не буду, только пусть твои особо не борзеют, а то у нас тут район образцово-показательного порядка. Ну, кошелечков там пару в месяц, ну, мобильничек там, другой…
– Ты что, указывать мне будешь, сколько здесь и чего? – рассвирепел Боярчик. – Да кто ты такой?
– Да никто. Но город мой! И мне решать, что здесь да как… Ты не горячись, не надо, это для нервов нехорошо… Гунявый тоже тут хорохорился, а потом понял, что против течения далеко не уплывешь. Жил как человек, здесь бонусы получал, на Канарах отдыхал…
– Я с Гунявого рисовать не собираюсь. Я хочу, чтобы здесь было так, как это должно быть. Не хочешь понимать по-хорошему, буду учить по-плохому…
– Кажется, я начинаю тебя понимать, – занервничал Сафрон.
– Вот и хорошо, что ты такой умный.
– Подумаю над твоим предложением… Пятьсот штук не обещаю, но, может, сотни три сделаю… И будем жить в мире, лады?
– Четыре сотни, и договорились! – вставил Боярчик.
– Эка ты! – с раздосадованным весельем Сафрон укорил его пальцем. – Давай три. Это предельно реальные деньги, отвечаю.
– Я подумаю.
– Отлично, вместе думать будем… Как насчет небольшого бардачка, а то скучно здесь как-то. В «Реверс» поедем, там такие девочки, любую сможешь выбрать…
Сафрон сам назначил стрелку, но место встречи Боярчик выбирал сам. Это был небольшой уютный ресторанчик в центре города. Здесь не звучало жгучей музыки и не висли на шестах голозадые стриптизерши.
– Потом, – мотнул головой Боярчик. – Когда договоримся.
– Там бы и договорились.
– Нет.
– Ну, смотри, как знаешь…
Сафрон благодушно помахал ему рукой, но «краба» на прощание не подал. Не так он прост, как рисуется. Но Боярчик и не таких ломал…
Сафрон со своей свитой ушел, а вор остался со своим верным Балясом, молодым и смышленым не по годам парнем, который был ему и советником, и телохранителем.
– Ну что скажешь, братан? – закурив, спросил Боярчик.
– Мутная здесь водица, чертей много.
– Чертей душить надо.
– Это да, но слишком круто все завязано. Менты серьезные, Сафрон круто поставлен…
– Мента в расход, Сафрона на понятия.
– Жираф большой, ему видней.
– А ты не дерзи. Наливай давай…
Ресторан уже сняли со спецобслуживания, и зал постепенно наполнялся людьми. Захмелевший Боярчик начал высматривать женщин, с которыми можно было бы закрутить ночку. Если очень захотеть, из любой бабы можно сделать шлюху…
Но, видно, ресторан не пользовался успехом у искательниц приключений, здесь отдыхали парами; а отбивать жен и подруг у состоятельных граждан не входило в его планы. Даже хорошо под градусом Боярчик умел контролировать себя…
И все же фортуна улыбнулась ему. Он был уже крепко подшофе, когда в зале появились две роскошные красотки в облегающих платьях. Одна блондинка, другая шатенка, и у обеих такие жаждущие взгляды, что Боярчик немедленно отправил за ними прикормленного халдея. Он даже не сомневался, что девушки примут его приглашение. Так и оказалось.
– И как зовут наших красавиц? – заказав шампанское, спросил вор.
– Если по любви, то Катя, а если за двести долларов, то Василиса, можно даже Прекрасная, я не обижусь, – грудным голосом пропела блондинка.
– А если за триста? – хмыкнул Баляс.
– Если за триста, то нас и звать не надо, – хихикнула шатенка. – Сами придем.
– А если по любви, то неделю-две звать придется, – ей в тон добавила блондинка.
– Тогда буду звать тебя Василисой, – многозначительно подмигнув ей, сказал вор.
– Тогда позови меня прямо сейчас, – смачно облизнув губы, сказала она. – А то я сгорю прямо здесь…
Она так смотрела на Данилу, что у него вспыхнуло внутри со страшной силой.
– Может, сначала шампанское? – для приличия спросил он.
– Зачем сначала? Можно и потом. Я здесь рядом живу, в двух шагах… Сейчас Таньке скажу, она уйдет…
Боярчик еще не ответил согласием, а Василиса уже вытащила из сумочки розовый телефон со стразами.
– Танюшка, выручай, такого парня нашла! – отвернувшись от него, весело защебетала она. – Ну прямо мечта!.. Нет, на полчаса, а потом уйдем… Думаю, к нему поедем…
Спрятав телефон, со счастливой улыбкой она взяла Данилу за руку и потащила на выход. Сопротивляться он не стал.
– Вот сука!.. Ну, тварь!..
Сеня Рапан восхищался собой. Какая игра! Сколько эмоций! И в то же время проклинал себя за то, что позволил тюрьме похоронить свой талант актера. Мог бы радовать публику на подмостках больших и малых театров, а так приходится раскручивать на признанку всякую уголовную шушеру.