Трудно было с этим не согласиться. Но все же было бы лучше, если бы Маслик сам принял смелое решение и немедленно бросил свой отряд на зачистку Харсеноя. Пока его донесение рассмотрят наверху, примут решение, спустят приказ, пройдет немало времени. Исполнители будут уяснять задачу, производить расчет сил и средств, выдвигаться на исходные позиции – а это временные затраты. Словом, пока суд да дело, Кабир соберет своих недобитков и смоется, ищи потом ветра в горах… Но Феликсу сейчас легко рассуждать. Если Маслик отдаст приказ на зачистку, вся ответственность ляжет на него. Сам же он такую ответственность на себя взять не решился, когда шел мимо вражеского селения…
К тому же не так-то просто зачистить целое чеченское селение. Если боевики не решатся вступить в бой, то обнаружить их будет крайне сложно. На этот случай у них особая тактика. Федералы зачищают одну половину селения, но пока работают во второй, боевики просачиваются в первую и спокойно ждут, когда уедут русские. Так что для качественной зачистки нужно много сил. Иногда и двух тысяч бойцов бывает мало…
У штабной палатки Феликса ждал Мишка.
– Жив, курилка! – радостно распахнул он дружеские объятия.
Лицо светится. И взгляд сияет, но только поверхностно. В глубине глаз грусть и печаль. И все из-за Ситоры…
После того как девчонки уехали в Москву со своими сутенерами, Мишка не на шутку затосковал. Даже порывался ехать за ними. Потом, правда, передумал: гордость взяла верх над чувствами. В отличие от него Феликс и не думал расстраиваться. На следующий день снял на пляже двух симпатичных подружек, с одной закрутил курортный роман, другую сосватал Мишке. Надо сказать, что Мишка не воротил нос от своей Нины, даже спал с ней. Но думал-то он все время о своей Ситоре. Даже в пансионат, где она жила, наведывался – узнавал, не вернулась ли она. Не вернулась…
После отпуска они разъехались по домам. Феликс к родителям в подмосковный город, Мишка к бабушке в деревню где-то под Саратовом. Встретились они уже в Чечне.
– Я Калюжного видел, – сообщил Мишка. – Он говорил, что вы много «духов» положили…
– Да, можно сказать, что не мало, – кивнул Феликс.
– Это, ко мне в палатку пошли, посидим, поговорим. У меня бутылочка коньяка есть.
– «Реми Мартин»?
– «Реми Мартин» на Черном море остался. А у меня «Река Мартан». Самопальный коньячок, из Урус-Мартана привезли. Хорошая вещь, скажу тебе…
– Не отравимся?
– Не переживай, лично вчера опробовал.
– Ну, если лично…
У себя в палатке Мишка распечатал упаковку сухого пайка. Говядина в собственном соку, фарш сосисочный, паштет, рагу с мясом, крекеры, сахар, сухое молоко, кофе растворимый, карамель, каша гречневая с мясом, сухофрукты, хлебцы хрустящие, сельдь в масле, джем, чай, прессованное гороховое пюре, кетчуп… Ну чем не закуска?.. Еще у Мишки был шмат свежего слабосоленого сала.
– Из собственных домашних запасов. Последнее, что осталось… – весело пояснил он и тут же опечаленно вздохнул. – Еще воспоминания остались…
– Опять про Ситору свою вспомнил? – недовольно повел бровью Феликс.
– Не опять, а снова… Все думаю, как она там…
– Как-как, помнишь, как в песне, «меня в Афган, ее в валютный бар…»
– «Путана, путана, путана…» – с отрешенным взглядом, плохо попадая в ноты, протянул Мишка.
– С Таис такая же песня…
– Тебе-то что до нее?
– Я, кстати, про нее сегодня думал.
– С чего бы это?
– Да с того… Я же с ней был, когда у нас под боком Кабаржина взорвали. Кабир это сделал…
– Жаль мужика, – удрученно кивнул Мишка. – Давай помянем, что ли?
Он откупорил бутылку с темно-коричневой жидкостью, зубами сорвал пластмассовую пробку, ловко и быстро наполнил на два пальца стаканы.
– Помянуть-то помянем… Только я не об этом. Мы сегодня «духов» постреляли, думаешь, куда они шли? К Кабиру они шли, в Харсеной…
– Значит, эта сука уже здесь, в Чечне, – заключил Мишка.
– А где он, по-твоему, раньше был?
– А Кабаржина кто взорвал? Я так думаю, он лично руководил процессом.
– Может быть, – не стал отрицать Феликс. – Но сейчас он в Чечне. Харсеной для себя выбрал. Если он еще там… Уйдет, гад, в горы, попробуй потом, достань…
– А для чего, по-твоему, существует армейская разведка? Мы его, гада, из-под земли достанем. И это, к Кабаржину на тот свет отправим. Пусть он с ним там сам разбирается…
Друзья выпили, не чокаясь, за Кабаржина. По второй – за других своих павших товарищей. Коньяк в самом деле оказался неплохим. Густой, ароматный. И крепкий. Феликс почувствовал, что захмелел. Поэтому на третий заход не пошел. И Мишку предостерег. Они же все-таки на службе, а не на курорте. Тем более в любой момент мог последовать приказ на марш. Вдруг право взять Кабира поручат их отряду?
Но надежды Феликса не оправдались. Приказа не было. Поступил он только утром. Но получил его не подполковник Маслик, а командир… чеченского ОМОНа.
Чеченская милиция насчитывала порядка четырнадцати тысяч сотрудников. Достаточно большая цифра, особенно если учесть, что боевиков на порядок меньше. Эти ребята отлично знают тактику боевиков, хорошо ориентируются в горах, им гораздо легче, чем русским, наладить агентурную работу на местах. И при всем при этом столь многочисленный контингент не в состоянии справиться с бандформированиями, которые насчитывают не более двух тысяч штыков. Возникает вопрос, почему? Ответ дает статистика – почти семьдесят процентов чеченских милиционеров в прошлом сами были боевиками. Не горят эти горячие парни желанием противостоять бойцам Масхадова и Басаева. Да если бы только бездействие, а то они еще и помогают боевикам. В частности, отслеживают перемещение групп войскового спецназа, передают информацию экстремистам, да и сами постреливают. Не так давно со стороны чеченской милиции был открыт огонь по группе армейской разведки, возвращающейся с задания. Менты наврали потом с три короба, что якобы приняли разведчиков за боевиков. Конечно же, им поверили, никого не привлекли. А у спецназовцев двое раненых. Ну и что, кого это чешет? А никого…
Справедливости ради надо сказать, что на этом темном фоне чеченский ОМОН выглядел светлым пятном. Бывших боевиков в этой структуре нет. Ребята здесь служат крутые. И с экстремистами воюют не по-детски. Среди них есть даже Герои России, и не бутафорские, а самые настоящие… Но при всем при этом в чеченском ОМОНе служат в основном чеченцы, и воюют они не за Россию, а за свою землю, за свой народ.
Рота чеченского ОМОНа прочесала селение вдоль и поперек. О результатах их работы Феликс узнал от своего командира.
Маслик вызвал его к себе в штабную палатку. Брови сведены к переносице, взгляд тусклый, подбородок нервно подрагивает.
– Из ФСБ звонили, – мрачно изрек он. – Спрашивали, кто позавчера из наших действовал в районе Харсеноя.