Так за работой пролетело лето, ранняя, самая чудесная осень. Москва встретила Дину в октябре почти зимним холодом. Тем уютнее показался ей дом, несмотря на то что большая часть комнат оставалась необставленной. Она не хотела заниматься этим впопыхах или довериться дизайнерам.
Дина с собакой поднялись на двадцать пятый этаж. Топик деловито забрался в свою ванну с теплой водой – черную с позолоченными кранами. Дина вытерла его, и пес с новой энергией стал бегать по стеклянной террасе, забегая в розарий – понюхать розы и украдкой задрать заднюю лапу. Дина покормила его, поговорила по телефону с подругой Тамарой, которая была по совместительству секретарем и переводчицей. Потом Дина занялась переездом в другую спальню. Летом они ночевали в большой, полной воздуха и света комнате на нижнем ярусе, со стеклянной стеной и выходом в бассейн. Она была стильно оформлена – атласными драпировками цвета слоновой кости на стенах, золотистыми шторами, нарядными светильниками и зеркалами в серебряных рамах. В ней по-прежнему было тепло, но в холодное время года хотелось меньше пространства и больше уюта. И спаленку на верхнем этаже Дина обставила совсем иначе. Темно-синие обои в мелкий, «деревенский» цветочек, такие же шерстяные шторы, простой камин, выложенный красными кирпичами, белый пушистый ковер с нехитрым розовым орнаментом и массивная дубовая кровать с яркими подушками и теплым одеялом.
Дина разожгла огонь и села перед камином на ковер с кучей купленных изданий. Сначала читала заголовки, решая, с какой газеты начать. Хотелось узнать что-нибудь о театральном сезоне в Москве. Но в глаза сразу бросилось другое. Огромные буквы на первой полосе: «Эта смерть ужаснула всю Москву. Зверское убийство 8-летней Марины потрясает своей жестокостью». И маленькая фотография: прелестный ребенок улыбается нежно и ласково.
* * *
Сергей Кольцов, частный детектив, задумчиво отложил газету. Мир погибает, если такое возможно. Он пятнадцать лет проработал следователем Генеральной прокуратуры, из них пять – «важняком». Видел всякое: люди придумывают для своих врагов самые невероятные, сумасшедшие способы расправы. Взрослые люди для своих взрослых врагов. Но изощренная, продуманная жестокость по отношению к маленькому ребенку, который был у себя дома белым днем?! Убийство произошло в запертой квартире средь бела дня. Это не укладывалось в голове. Сергей по привычке пытался выстраивать стереотипные версии, по которым будет работать следствие, если случай не поможет сразу поймать преступника. Маньяк-педофил, месть родителям, немотивированная агрессия подростков, наркоманов и т. д. и т. п. Вариантов море. Но что-то подсказывало Сергею: убийца действовал не сгоряча и сможет запутать следы.
В кабинет заглянула секретарша Варя.
– Сергей Николаевич, к вам посетитель. – Она сделала круглые глаза и прошептала: – Это по тому делу.
В кабинет вошел и остановился у порога мужчина лет шестидесяти пяти.
– Помогите мне. Я дедушка Марины Федоровой. Вы, наверное, уже слышали.
Он закрыл лицо руками и заплакал.
* * *
Баба Лида вошла в булочную, долго рассматривала витрину, затем стала считать мелочь в своем кошельке, шевеля губами и поглядывая на ценники. Наконец решилась на половину «Бородинского» и четвертинку «Подового». Подумала и попросила еще «Свердловскую сдобу». Продавщица пересчитала деньги, хотела что-то сказать, но махнула рукой и подвинула к бабке булку. У нее всегда не хватает копеек пятьдесят. Восьмидесятилетняя баба Лида и ее сорокалетний сын Степан жили на одну пенсию. Потому что этот ее Степан был с большим приветом.
Старушка аккуратно застегнула свою доисторическую кошелку и заковыляла к дому. Соседи во дворе ей кивали, но никто с ней не заговаривал. Так повелось давно. Баба Лида привыкла. Она вошла в подъезд с дурацким букетом бумажных цветов у стены, на которой были нацарапаны еще более дурацкие надписи. Их содержание меньше всего занимало бабу Лиду. Хотя она и знала, что цепляет букеты и пишет эти слова и непонятные знаки ее непутевый Степка.
Старушка вошла в темную, запущенную квартиру на втором этаже, не замечая, какой в ней тяжелый, спертый воздух. Сын не разрешал открывать форточки и тем более окна. Баба Лида поставила чайник на плиту, достала из сумки хлеб и, приоткрыв дверь в комнату сына, робко позвала:
– Степочка, иди чаю попей, я хлебушек теплый принесла.
Сын сидел за столом и что-то выстукивал на старой печатной машинке. Стол, пол, диван, подоконники – все было завалено какими-то книгами, газетами, плакатами, рисунками. Он даже не поднял головы. Мать повторила приглашение еще раз пять, после чего, вздохнув, взяла со стола «Свердловскую сдобу» и подержала у сына перед носом. Он схватил ее импульсивно, не глядя, стал кусать и глотать большими кусками. Баба Лида с тоской, жалостью и умилением смотрела, как дергается острый кадык на его худой и грязной шее.
Потом побрела на кухню, налила себе чаю, достала из разбитой сахарницы несколько кусочков рафинада и стала пить с ним вприкуску из чашки, осторожно откусывая от тонкого ломтика белого хлеба.
На следующий день Дина поднялась после первого шевеления собаки – в пять утра. Вышли в темный сквер, побродили минут сорок. Около шести вымытый после прогулки пес уже сладко спал, а Дина включила телевизор, чтобы посмотреть первый выпуск новостей. Об убийстве девочки ничего не сказали. Дина легла в постель с книгой и пультом. Включала новости каждый час по разным каналам. Лишь в одиннадцать по РТ сообщили: в ходе расследования убийства опрашивают соседей, родственников, знакомых, есть версии, ищут маньяков-педофилов, проверяют отсидевших за те же преступления психически неуравновешенных людей… Короче, поиск идет во все стороны, но нет ничего конкретного. А время идет. И кто-то уходит, прячется, создает себе алиби. Какая-то сумасшедшая сволочь.
Дина узнала в справочной телефон районного ОВД, но звонить не стала. О чем спрашивать? Да и в качестве кого? Журналисткой она давно перестала представляться. Не говорить же: «Вас беспокоит лицо фирмы «Черный бриллиант». Надо отвлечься. Тут ничего не поделаешь, ничего не изменишь.
Все либо выяснится в ближайшее время, либо останется тайной навсегда. Или до следующего похожего преступления.
Дина бралась за какие-то дела, но настроение было испорчено. Она ходила по стеклянной террасе, и ей казалось, что, если открыть окно, можно дотянуться до темно-серой тучи: так низко она опустилась. Вскоре туча растеклась по стеклу струйками дождя и мелкими комочками мокрого снега.
Вечером позвонил давний друг Сергей Кольцов. Когда Дина работала в газете, Сергей был следователем по особо важным делам. Они успешно сотрудничали. И не только воспоминания о работе их объединяли. Они просто не озвучивали все воспоминания.
– Сережа, ты ведь что-то конкретное хочешь сказать?
– Диночка, прзнайся честно, ты очень занята?
– Да, очень. Я твердо решила три месяца ничего не делать. Ты же знаешь, это и есть мое любимое занятие. А что у тебя?