– Может, уйдем отсюда?
– Сейчас. Я попробую. Попрошу, чтоб на полчаса подменили. Нет, пошли вместе. Скажешь, в прокуратуру надо подъехать. Меня отпустят.
Двадцать минут спустя они сидели вдвоем в пустом кафе. Олег вытащил из кармана смятый листок.
– Вот. В туалете висело.
Сергей осторожно взял часть небрежно разорванного документа. Это было свидетельство о заключении брака Олега и Веры Федоровых. На обратной стороне остатки жевательной резинки.
– Было приклеено к стене?
– К двери. Изнутри. Я заметил, когда выходил.
– Тебе из твоего окошка вход в туалет виден?
– Не сама дверь. Но видно, как туда идут. Если обращать внимание, конечно.
– Не помнишь, кто шел?
– Механик один. Да нет, не знаю.
– Туалет только мужской или общий?
– Один он. У нас баб не бывает почти. Иногда кто-то попросится.
– Сегодня кто-нибудь просился?
– Нет.
– Незнакомых мужчин ты не видел?
– Да нет.
– За бутылкой бегал до или после?
– До. Я не собирался сейчас ее пить. На ночь взял. Тошно тут одному.
– Понятно. Слушай, я знаю, тебя уже спрашивали. Но ты не очень на эти темы распространяешься. Давай еще раз попробуем. Я кое-что без тебя узнал. Но дальше без твоей помощи никак. Была у тебя девушка в Мытищах. Светлана. Фактически жена. Но вы расстались. Из-за другой. Из Александрова, что ли. Вроде она ребенка от тебя ждала. Была такая?
– Это кто тебе… Светка, что ли? Да, она где-то услышала…
– Не отвлекайся. Ты помнишь ту девушку? Она действительно из Александрова? Как ее зовут? Что с ней сейчас? Где она? Родила ли?
– Ничего не знаю. Да, она из Александрова. Зэчка была. После срока – на 101-й километр. Так что, от кого она ждала ребенка, это вопрос. А как ее звали, помню. Как жену мою. Вера. Верка Коза. Козлова ее фамилия.
– И ты не знаешь, родила она?
– Да, родила… При чем тут она? Коза мне сообщила новость. Я приехал. «Не ожидал, – говорю, – от тебя подарка. Но если хочешь, дитенку в метрику свою фамилию и отчество впишу. Если больше нет желающих». Она говорит: «Впиши и катись отсюда к едрене фене». Пошли в загс, я метрику оформил. В паспорт мне, конечно, никто не предлагал штамп о ребенке поставить. И так смотрели, как на полного придурка.
– Девочка или мальчик?
– В смысле? А… Девка.
– Как назвали?
– Как Верка назвала… точно не помню, но, кажется, Ира. Слушай, Верка никаких претензий не предъявляла, больше не объявлялась, так что жена не в курсе совершенно.
– Само собой. За меня будь спокоен. Но раз мы уж завели беседу… Как говорится, о любви и дружбе… Вроде бы жена тебя как-то застукала с девицей в собственной постели?
– Не понял. Ты убийство расследуешь или под меня роешь? Какое твое дело? Кто тебе сказал?
– Ты не заводись. Давай спокойно. На самом деле обычная практика: искать вокруг места преступления – кто, где, когда, с кем… Это поиск вслепую на девяносто девять процентов. Зацепка нужна. Любое свидетельство. Ты пойми: меня твой внебрачный пилотаж волнует меньше всего. Но кто-то был в квартире, где произошло убийство. Не исключено, что у следствия есть отпечатки пальцев этого человека или следы его обуви. Но ни ты, ни твоя жена о нем не сказали ни слова. А это, в общем, – сокрытие факта. Я не пугаю тебя. Просто лучше мне сказать, чем идти на допрос по повестке. Да, я не официальный следователь, я частный детектив, работающий в союзе со следствием. Понимаешь разницу?
– Значит, тебя кто-то нанял? А… Догадываюсь. Тесть мой. Он что-то мне говорил. Но я не думал, что он на самом деле решится.
– Так что за девушка?
– Вот как на духу. Ничего не знаю о ней. Приехала на стоянку на темно-зеленом «Рено», познакомились, покадрились немного, ну как обычно бывает. Я и думать о ней забыл, а она опять заехала. Пару раз был у нее. А потом вдруг она домой ко мне заявилась. Я ей даже адреса не давал.
– Где она живет?
– Точного адреса не скажу, не знаю. Где-то в центре вроде. Я своим ходом туда добираться не планировал, адрес не записывал.
– Телефон?
– Не знаю. Я ей не звонил.
– Имя, фамилия?
– Фамилии тоже не знаю. Имя – Сандра.
– Черт! Давно виделись?
– Давно.
– Но ты телефончик все-таки попробуй вспомнить. Возьми мою карточку. Можешь сестре моей сказать. Она в вашем доме живет. Дина. С рыжей собакой.
– А! Ну все ясно. Эта гадючка вынюхивает.
– Эта гадючка помогает искать убийцу твоей дочери. А ты тут героя корчишь, скрывая телефоны своих бл…й. Пока. Мы и без тебя все узнаем.
Сергей резко встал и пошел к выходу. Олег рванулся было за ним, но заставил себя опуститься на стул. Когда же кончится этот ад?! Это горе, в котором ему никто не сочувствует. Травят, как волка. А Мариночка, беленький, ласковый котенок, пахнущий молоком… Ее ведь никто не вернет. Пропади они все пропадом!
* * *
Ира провела ладонью по обнаженному телу Егора.
– Ты очень красивый. Такой пропорциональный. Кожа нежнее, чем у меня. У тебя было много девушек?
– Да нет. Ничего серьезного и постоянного. Просто набирался опыта.
– Ты его набрался. Ты очень хороший любовник.
– А у тебя? Как у тебя с мужчинами?
– А. Неохота говорить. Женщина должна уметь забывать. Каждый мужчина – как первый. Если на всех себя тратить, рано состаришься.
– Интересно. Ну и на скольких ты себя не тратила?
– Ладно. Не обращай внимания. Я просто болтаю. Люблю заводить мужиков. Не было у меня никого толком. Правда.
– И откуда же ты такая появилась?
– Какая?
– Загадочная. Таинственная. Сексуальная.
– Я же говорила. Из одного забытого богом городишки. Из Александрова.
– У тебя там кто-то остался?
– Только мама.
– У нее квартира или дом?
– Она живет в «гареме».
«Гаремом» в Александрове называют общежитие городских ремонтных мастерских. Здесь живут второе, третье и следующие поколения «ссыльных москвичей». Бывшие зэки, которым было запрещено селиться от Москвы ближе 101-го километра. Живут, по-грязному работают, по-черному пьют. А в промежутках согревают друг друга. Только детей растят в основном матери. Вера Козлова родилась в Москве. Ей было семь лет, когда пьяный отец убил мать. После этого в ее жизни был только один дом – детский. Об отце она не слышала больше никогда. Росла, как все сироты. Красотой не отличалась, но здоровье было крепкое, и силы хватало. После детского дома устроилась на стройку, жила в общежитии. По вечерам ходила с компаниями на танцы. Однажды ее кавалеры порезали друг друга. Вызвали милицию. Веру задержали как свидетельницу. В отделении хамоватый капитан грубо заорал на нее: «Отвечать на вопросы, сучка рваная!» Вера со страшным визгом вцепилась ногтями ему в лицо: разорвала губу, повредила глаз, а когда ее стали оттаскивать, завопила: «Убью, ментяра хренов!», сорвала с него погоны и вцепилась зубами в шею. Ее избили до полусмерти, судили без адвоката и дали на полную катушку: двенадцать лет по знаменитой 206-й статье «За хулиганство». Отсидела от звонка до звонка. В Москву ей вернуться не разрешили. Дали направление в Александров, где и поселили в «гареме».