– Спасибо, уже была...
– Так, так, так... Ты сама откуда?
– Из Москвы...
– Понятно. А лет сколько?
– Двадцать четыре...
– А выглядишь на семнадцать... Значит, фотомоделью, говоришь, была.
– И не только...
– Что значит – не только?
– А то вы не знаете, чем еще фотомодели подрабатывают. Не все, конечно...
– Да все, все! – возбужденно замахал руками Харитонов. – И сколько ты брала, это, за подработку?
Вопрос такой же откровенный, как и сам намек.
– Сколько надо, столько и брала! – достаточно жестко отрезала Лариса. – Сейчас не беру...
– А что такое?
– Слово дала... Мама меня и раньше доставала, хватит, говорит, блудовать. А когда умирала, взяла с меня клятву, что я больше никогда... В общем, я на мамином смертном одре поклялась, что больше никакого греха...
– Значит, за деньги ни-ни?
– Абсолютно верно!
– А по любви?
– Любовь придумали, чтобы за это не платить...
– Ну, я не знаю, лично я в любовь верю... – сфальшивил Харитонов. – Знаешь, что я тебе по любви, между прочим, скажу. Не возьму я тебя к нам уборщицей. А вот официанткой – запросто. Зарплата в два раза выше, бесплатная форменная одежда... Кстати, у нас заведение приличное, поэтому требования к одежде у нас очень строгие. Юбка должна быть не длинней... Так, сейчас...
Антон Матвеевич нажал на клавишу интеркома и вызвал к себе в кабинет какую-то Леночку. Девушка не заставила себя долго ждать и с удовольствием продемонстрировала форменную одежду официантки. Действительно, нравы в заведении очень строгие. Видимо, это отражалось на экономии материала, потому что юбка у Леночки была очень короткая – не до пупка, но ягодицы скрывала едва-едва. И на топик материал зажали – что-то среднее между блузкой и бюстгальтером. Животик открыт почти что полностью, верхние полушария бюста непосредственно соприкасаются и с воздушной средой, и с мужскими взглядами...
– Очень прилично, ничего не скажешь, – усмехнулась Лариса.
– А мне нравится! – жеманно повела бровью Леночка.
– И мне тоже! – похабно посмотрел на нее Харитонов.
– А зарплата какая?
– Десять тысяч рэ в месяц плюс чаевые...
– Негусто, – покачала головой Лариса.
– А мне хватает! – как запрограммированная кукла твердила Леночка.
– Ладно, я согласна! – махнула рукой Лариса.
– Ну нет, – лукаво сощурил глаз Антон Матвеевич. – Это я должен дать свое согласие... Леночка, если не трудно, отведи новенькую в гардеробную, подбери для нее униформу, посмотрим, как она смотрится...
В гардеробной для Ларисы нашлось все. И юбочка, и блузка, и босоножки на высоком каблуке – все по размеру. Она переоделась, слегка припудрилась, накрасила губы, удлинила тушью ресницы, словом, навела красоту. В таком виде не стыдно было предстать перед работодателем. Только вот стыд изображать надо. Она сама придумала себе имидж раскаявшейся проститутки-фотомодели и сама же должна его поддерживать.
В кабинете, помимо Харитонова, обнаружился еще один мужчина.
Высокий, симпатичный, импозантный, одет с иголочки – строго, стильно и дорого. В глазах райская благодать в свете адского костра, на губах мягкая располагающая улыбка... Лариса узнала его сразу. Комлев Борис Алексеевич, владелец развлекательного центра «Прибой», ночного клуба «Патриций» и казино «Мос-Вегас». А по совместительству главный режиссер подпольной порностудии. Возможно, это всего лишь его хобби. Но за такие увлечения в былые времена ему бы отрубили яйца вместе с телом по самую шею. Сейчас ему может грозить три года расстрела. А если точнее, пожизненное заключение, но в камере смертников больше трех лет редко кто выдерживает...
Но до камеры смертников Комлеву пока еще далеко. К тому же он вряд ли думает о ней. Ему и на воле хорошо, о чем свидетельствует его цветущий вид. Цветет мужик и пахнет...
На Ларису он смотрел с нескрываемым восхищением.
– Великолепно! – восторженно воскликнул он. – Когда вы приступаете к работе, красавица?
– Не знаю, – смущенно пожала плечами Лариса. – Как Антон Матвеевич скажет. Если он скажет...
– А он скажет, обязательно скажет!
– Да, да, скажу... – елейным голоском подтвердил Харитонов. – Лариса, вы уже зачислены в штат нашего учреждения. Ваша смена работает с завтрашнего вечера...
Он уже обращался к ней на «вы». Но только лишь потому что такой манеры общения придерживался его босс. Холоп несчастный...
– Лариса, я буду первым, кого вы обслужите! – ободряюще улыбнулся Комлев.
– В каком смысле обслужу? – недоуменно повела она бровью.
– Разумеется, в самом прямом... А вы в каком хотите?
– Только в прямом! – отрезала она. – Только учтите, я официанткой никогда не работала, и мой первый ком может оказаться блином. Что, если я оболью вас кофе?
– Ничего страшного, как-нибудь переживем... Антон Матвеевич говорил, кем ты работала. – В глазах Комлева угадывалась похоть.
– Фотомоделью работала.
– В каком агентстве?
– Сначала агентство «На Моховой», дефиле, фотосъемки. А когда оно закрылось, перешла в другое, оно так и называется – «На Тверской», там просто съемки...
Проституток с Тверской уже прогнали, но само упоминание этой улицы наводило на определенные мысли...
– Понятно... – задумчиво протянул Комлев. – А сейчас, значит, уже не снимаешься? Совесть замучила?
– Что-то в этом роде... Маме покойной слово дала...
– А папа как на это смотрит? Папа, наверное, больной, ему деньги на лекарство нужны?
– С чего вы взяли?
– Да знаю, многие так говорят. Мама больная, а денег на лекарства нет, вот и приходится на панель выставляться. А у тебя мамы нет, значит, папа остался...
Комлев смотрел на Ларису пристально, пытливо. И она догадывалась, почему. Он искал и ждал от нее ответа, есть у нее родители или нет.
– Нету папы, – покачала она головой. – И никогда не было... Мама говорила, что он летчиком был и разбился. Но я-то знаю, каким он был летчиком. Он-то летает, а от него залетают...
– А братья, сестры есть?
– Нет, к маме только один летчик залетал. Другие как фанера над Парижем... Одна я на этом свете, как перст одна... Ну да ладно, а то еще Антон Матвеевич подумает, что я на лишнюю пару тысяч к зарплате намекаю....
– Ну а почему бы и не прибавить пару тысяч? – с показным участием спросил Комлев.
– Спасибо, я в благотворительности не нуждаюсь... Извините, а кто вы такой? Я догадываюсь, что вы здесь старший, но не знаю, кто вы...