Роман попробовал опять встать и стукнуть кулаком по столу:
– Ты что... Думаешь, я пьяный... Да я щас...
Они оставили его выковыривать собственное тело из-за стола, вышли, сели в машину.
– И чего мы добились? – спросил Артем.
– Все того же, – скучно ответил Сергей. – Не исключено, что это был он.
– Как узнать? Он же действительно не может ничего вспомнить. Он – идиот!
– Убийство помнят все. Даже идиоты. А если он так здорово валял дурака, то... получается, что мы не большие умники. Артем, ты должен вспомнить: он или не он. Иначе это абсолютно бессмысленное занятие. Мария перелопатила дела армии отсидевших насильников. Тех, кто мог оказаться в то время в том месте, допрашивают. Сейчас составляют списки домов, куда приглашали эту группу стрип-данса. Девчонки жмутся, плохо идут на контакт. Боятся, конечно.
– Чего, например?
– Хотя бы того, что звать перестанут, если их почитателей следствие трясти начнет. Они завтра на одном корпоративе выступают. Не хочешь со мной? Посмотрим, может, получится поговорить в непринужденной обстановке. В отделе они произносят два слова «да» и «нет».
– Я поеду с тобой.
Елена Васильевна в трауре молча сидела в кресле и смотрела на зятя. Он, кажется, уже подготовил речь для процесса. Ораторствует минут сорок. В том смысле, что любовница Вадима коварно заставила его переписать на нее часть семейного имущества, чтобы затем его убить. «Зачем убить?» – думала Елена Васильевна, не находила ответа, но не у него же спрашивать, у этого зятя, который считает себя великим адвокатом. Валерий Козырев. Имя, конечно, на слуху. Но попробовал бы Вадим не сделать мужа Варвары великим адвокатом. Дочь у них с характером. Впрочем, не было бы такого папочки, не было бы и такого характера. Нашла кем-то забытого на папиной вечеринке тусклого юриста, неизвестно, как там оказавшегося, велела отцу раскрутить его, как звезду. А тому что... Надо отдать должное покойному, он всегда чувствовал вину перед семьей, по крайней мере, дочери никогда не отказывал. Да и ей, жене... Напакостил с этими дарственными исподтишка. Если бы она не наняла сыщика, неизвестно, когда бы об этом узнала. Теперь, правда, знает. Прикончила его эта содержанка, хотя вполне могла бы доить и дальше. Ничего не сходилось у Елены Васильевны. Как узнала про то, какую страшную, нелепую смерть принял ее супруг, так не перестает задавать себе вопросы, на которые у нее нет ответа. И все время ловит себя на странной мысли. Пойти в тюрьму и спросить у этой женщины: в чем дело? Почему она это сделала? Может, она сумасшедшая? Да, нужно обязательно узнать. А это может только Сережа.
– Валера, ты иди, – Елена Васильевна приложила к носу батистовый платочек. – Увлекаешься ты сильно. Мне подумать надо, одной побыть.
– Боюсь, вы не понимаете, насколько все серьезно, – остановить красноречие зятя не так уж просто.
– Это ты не понимаешь. У меня мужа убили. Все остальное решим по порядку. Дома не исчезнут. Убийца никуда из тюрьмы не денется. Ты тоже не успокоишься, пока наследство Вадима к рукам не приберешь. Ты особенно клювик не разевай. Не забывай, что есть я, Варвара. А ты вообще у нас на заднем плане просматриваешься.
– Этот ваш тон, Елена Васильевна, неуместен. Я имею в виду интересы нашей общей семьи...
– Опять – двадцать пять. Тебе негде лекции читать? Иди домой, стань перед зеркалом и выступай. Устала я.
– Я все-таки хочу обратить ваше внимание на то, что речь идет не только о домах. Мы понятия не имеем, какие драгоценности, какие ценные бумаги перешли к этой женщине. Надо все переписать, передать следствию и получить обратно.
– Что, закон такой есть – подарки возвращать? Не уверена. Ты знаешь, Валера, чем дольше ты говоришь, тем больше мне хочется с другим адвокатом посоветоваться...
– Давно хотел вам сказать, – лицо Валерия покрылось красными пятнами, – что дочь унаследовала от вас и ваше хамство, и вашу неблагодарность.
– Чего-чего? Что ты тут прочирикал? Наше хамство? Неблагодарность? А кого это мы приняли в одних штанах с недвижимостью тридцать метров в Люблино? Это я у тебя, как у известного адвоката, спрашиваю? Да пошел ты, Валера. Хамки мы или нет, ты все равно будешь землю рыть своим утиным носом, искать то, что тебе как раз сроду не принадлежало. Уходи, пока я еще чего-нибудь не сказала. Ты мне даже соболезнование не выразил, между прочим.
– Соболезнование? Так он...
– Заткнись. Не твое дело. Закрой дверь с другой стороны.
* * *
Когда зять выполнил ее распоряжение, Елена Васильевна набрала номер Сергея.
– Ты далеко? Может, заедешь? Что-то я не пойму ничего.
Сергей приехал через час, Елена Васильевна сидела в том же кресле. Он посмотрел на нее с сочувствием. Она выглядела, как всегда. Исчезло главное: ее неудержимое стремление действовать, находиться сразу во всех местах, особенно там, куда ее не звали. И все знать.
– Мои соболезнования, – он пожал ей руку и с изумлением отметил, что в ее глазах блеснули слезы. Знать она все же что-то хотела.
– Сережа, ты можешь мне объяснить, почему она это сделала? Или это не она, а на нее просто свалили?
– Похоже, она. Почему... Там были сложные отношения, мне не очень удобно об этом с вами говорить.
– Говори.
– Это нервная, гордая женщина с тяжелой судьбой... Причина... Это версия... Вроде бы унижения, издевательства... Сексуального характера.
– А... Ты не можешь мне устроить с ней свидание?
– Вас в любом случае вызовут для дачи показаний, можете попросить.
– Нет, ты мне устрой. Ну, так, чтоб поговорить дали. Ты ж еще на меня работаешь?
– Да, собственно, вроде бы и смысла нет. Сейчас тот вопрос, из-за которого вы меня наняли, решится легко.
– Ну, а я задала другой вопрос. Мучает он меня. Мне ведь не восемнадцать. Скоро – не скоро придется там с ним встретиться. Хочу все знать, как говорится.
– Договорились. Я попробую.
Сергей и Артем приехали к небольшому офису в центре Москвы после десяти вечера. Предъявили охранникам приглашения, прошли в уютный зал с почти домашним баром. Артем взглянул на нарядных, веселых людей, которые непринужденно общались, шутили, смеялись.
– Сереж, здесь же все друг друга знают. А мы тут при чем? Как-то неудобно.
– Очень даже удобно. Нас мой бывший клиент пригласил. По моей просьбе. Он тут главный. Я нечаянно с ним встретился, пожаловался на тяжелую, беспросветную жизнь. Говорю: вы бы пригласили одинокого волка на какой-нибудь праздник. Нет, мол, луча солнца. Приползаю в свою берлогу после суток наружного наблюдения, чудом уцелевший в схватках с бандитами, открываю холодильник, а за мной пельмени начинают гоняться, как собаки. Я их боюсь. Ну, он и сжалился. Приходи, говорит, у нас праздники часто. Я сразу на всякий случай спросил, а напарника можно взять? Он всегда голодный. Он и дал приглашения.