Ее не было достаточно долго. Он уже успел и котлет нажарить, и макароны сварить. Оставалось только на стол накрыть. Как раз к этому моменту Лелька и вернулась.
— Вот! Это тебе, — сказала она. И сунула ему в руки тяжелый пакет.
— Что это? — спросил он.
— «Секонд-хенд»…
— Бэушная одежда на вес?
— Все-то ты у меня знаешь. А говоришь, ничего не помнишь. Ладно, давай обновки примеряй.
— Ты хотела сказать, обноски…
— А вот и не угадал. У меня подруга в магазине. Она по блату мне самое лучшее толкнула… Вот смотри…
Почти новые просторные джинсы, несколько вполне приличных рубах, неплохой свитер. И все как на него шито. И туфли «Саламандра» — не новые, но вид товарный.
Брат был доволен.
— Класс!.. Не знаю, рассчитаюсь ли с тобой.
— А куда ты денешься? — подмигнула она ему.
— Слушай, а как ты размер мой подобрала?
— А у меня глаз — алмаз. И вообще, я девочка хорошая…
— Я вижу…
— У тебя на кухне так обалденно пахнет Ты что, уже обед приготовил?
— А что, ты предлагаешь с голоду подыхать?
— Ну да. размечтался. Ты давай пока в душ, а я на стол накрою.
Оказывается, помимо всего прочего, Лелька ему и нательное белье принесла. Новое, удобное, на теле приятное. Такое после душа только и надевать.
Лелька врубила магнитофон на полную мощность. Брат взял полотенце, кое-что из обновок. И со всем этим заперся в ванной.
Он неторопливо вымылся под душем, вытерся, причесался Натянул на себя чистое белье, носки, с удовольствием влез в джинсы.
Только после этого он открыл дверь из ванной и вышел в прихожую. Джинсы, голый торс, полотенце через плечо. Музыка по-прежнему орет во всю мощь электронных связок И чьи-то вопли. В ванной их не было слышно.
Брат остановился в дверях спальни и очумело уставился на постель. Лелька лежала на спине в костюме Евы. А на ней двигал задницей здоровяк с мускулистой спиной. Второй здоровяк на подхвате…
Лелька — порноактриса. Может, она взяла работу на дом? Но в глазах у нее страх, на лице гримаса страдания. Нет, это не работа, это насилие.
И, как бы в подтверждение его догадки, перед Братом возник третий здоровяк. В кожаных штанах, в кожаной жилетке. Морда наглая, ухмылка наискось ее перечеркивает, челюсти-жернова жвачку лениво перетирают. В маленьких злых глазках презрение.
— А-а, типа, телохранитель! — пренебрежительно протянул он.
— Что здесь происходит? — спросил Брат.
— Шефулю твою трахаем, что, не видишь? И тебя заодно трахнем Давай, становись в позу!
И он встал. В боевую стойку. Инстинктивно. Оказывается, он умеет это делать. Только пробудившийся инстинкт требовал осмысления. И Брат на это потерял драгоценные мгновения.
Здоровяк оказался быстрей. Он резко ударил его ногой в пах. Страшная скручивающая боль. И тут же удар кулаком в солнечное сплетение На выдохе крепыш Брата подловил. Тело его обмякло. А здоровяк ухватил его двумя руками за уши, потянул голову на себя.
— Ты на кого дергаешься, баклан? — зло прошипел он. Брат видел, как лоб крепыша надвигается на его лицо. Удар, боль, вспышка света и темнота… Он потерял сознание…
Резкий острый запах врезался в мозг. Смотал все извилины в клубок. Размотал их вместе с сознанием. Брат пришел в себя. Увидел пред собой Лельку. В руке у нее ватка с нашатырем, на лице ядовитая ухмылка.
— Эх ты, телохранитель ты мой луковый.
Злости ни во взгляде, ни в словах. Но и уважения ни на грамм. Только унизительная жалость.
Брат хотел сказать ей что-нибудь в ответ. Но из груди вырвался только стон. Болело все. Голова, ребра, почки, живот, еще ниже… Наверняка из яиц омлет получился…
Рукой он пощупал переносицу. Один сплошной синяк, опухоль уже сползает под глаза.
— А говорил, крутой, — продолжала ерничать она. — Десяток — это мало… Ас одним справиться не мог… Брату стало еще больней. И лицо что-то загорелось.
— Ну что ты краснеешь, как девица? Стыдно?.. Он кивнул.
— И мне стыдно. За тебя стыдно. И за себя… Достали меня эти уроды…
— Как они сюда попали? — наконец-то смог спросить он.
— Как, как? Взяли да вошли. Я им открыла.
— Зачем?
— Что я, дура, на пороге их держать? Они же дверь выбить могут. Им ведь все нипочем.
— Да, дверь у тебя хлипкая…
— И дверь хлипкая, и телохранитель никудышный. Долго ты в ванной булькался. А меня тем временем пользовали… Это Павла Сергеевича люди. Козлы! Пришли и спрашивают, буду я работать на них или нет? Я говорю, что рада, но не смогу. Не выдержу, мол… А они — мы тебя сейчас потренируем. Шмотки сорвали, на кровать швырнули, в неловкое положение поставили. И давай качаться, тренеры хреновы!..
— Скоты!
— Самые натуральные… Крепко они тебя отделали.
— Крепко, — не стал отрицать Брат.
— И все-таки ты мне помог. Они ведь от меня все сразу оторвались. И на тебя втроем навалились. Ты в отключке валяешься, а они тебя ногами, ногами… Пад-лы!.. Ненавижу!..
Глаза Лельки заблестели праведным гневом.
— Ты то как, ничего?
— Ты про что?
— Как про что? Они же тебя насиловали.
— Так это ерунда! — небрежно отмахнулась она. — Это не страшно. Я тренированная. И не к такому привыкла… А вот смогу ли выдержать три сотни мужиков, не знаю. Сдохну я!
— А ты не соглашайся.
— Я уже контракт подписала.
— Контракт?
— Ага. Самый натуральный… Я де-факто, я де-юре перед лицом своих товарищей торжественно клянусь… В общем, заставили меня подписать. Тебя эти козлы ногами запинали, а мне показывают. Мол, и с тобой так же будет…
— И ты испугалась?
— Ну я же не танк, чтобы на «пушку» внаглую переть…
— Зато на тебя теперь танк наедет. Триста мужиков — это же легче под танком побывать.
— А какая разница, легче, тяжелей?.. Все одно сдохну.
— Сдохнешь толпе на потеху.
— Вот-вот… Павел Сергеевич устроит трах-шоу, сорвет не одну тонну бабок на моих дырках. А что со мной будет, ему плевать…
— Ничего у него не выйдет. Трах-шоу отменяется, — неожиданно решил Брат.
Люди Павла Сергеевича жестоко избили его. И Лельку на страшное дело подбили. Он должен отомстить и ему, и его ублюдкам. За себя и за Лельку…
— Да что вы такое говорите? — съехидничала она. Только Брат даже не заметил этого выпада.