«Скотина!»
— Да, да, это я его убил. Точнее, мои люди. А свалили все на тебя. Ты же помнишь тот стальной прут с отпечатками твоих пальцев… Теперь Маргарита знает, какая ты сволочь… Да, да, Рома, это так… Я мог бы убить и тебя. Но я распорядился поместить тебя в эту палату. И ты, возможно, догадываешься зачем…
«Мразь!»
— Я сделал так, чтобы Маргарита поняла: ты еще и развратник. Ты же видел, с каким лицом она выскочила из этой палаты. Кстати, обо мне она думает иначе. Ведь я очень серьезно ухаживаю за ней. На других женщин даже не смотрю. В отличие от тебя. А еще я очень добрый. И справедливый. Я ведь мог тебя убить, а поместил в самую лучшую палату, какая только может быть. Поверь мне, Маргарита это оценит… Да, совсем забыл сказать, свадьба у нас с ней скоро. Извини, что не могу тебя пригласить… Покойников не приглашают… Да, да, Рома, ты умрешь. Завтра. Или послезавтра. После того, как тебя снова посетит Маргарита. И снова увидит, какой ты бабник. А потом тебя усыпят. Маргарите скажут, что тебя оперировали, а сердце не выдержало наркоза. Ты же знаешь, так иногда случается… Ну все, я пошел. А ты оставайся, жди, когда снова появится «добрая» сестричка. Это твой ангел смерти…
На Рому снова залезет купленная сестра. И в это время в палату опять войдет Маргарита. И снова увидит, как он забавляется в свободное от приема лекарств время.
Как ловко все продумал Нырков. Подлец!.. Рома с ненавистью проводил его взглядом.
Нырков уже похоронил его в мыслях. Но Рома сдаваться не собирался. У него не было шансов на спасение. Но он почему-то верил, что все будет хорошо. Гаврииловская часовня. Он не смог беспрепятственно уйти от нее. Зато она уберегла его от увечий. Она сохранила ему здоровье. А в конце концов даст ему силы и возможность вырваться из рук врагов…
Две криминальные команды сошлись в пустынном местечке за много километров от Кольцевой автострады. Оба вожака понимали, что разговор предстоит серьезный Слишком крепко перехлестнулись их интересы И ни тот, ни другой не собирался сдавать своих позиций А значит, разборка должна закончиться кровью. Будет стрельба, будут трупы.
— Не, ну ты чо, чертила, не врубаешь, что это моя территория? — грохотал Бонд. — Не врубаешь, что я ни копейки тебе не дам с нее подобрать?..
Он чувствовал за собой силу. Четверка крутых пацанов. Резкие, быстрые, «волына» для них — все одно что ложка для обжоры. А у Бурьяна… ха-ха… за спиной всего трое. И неказистые какие-то…
— А я сказал, что эту курицу буду щипать я! — отрезал Бурьян.
— А я тебя буду делать за это в попу! — захохотал Бонд.
И резко выхватил из-за пояса пистолет. Но не успел вывести его на линию прицеливания. Откуда-то прилетела пуля. И клюнула его в лоб.
Он замертво свалился на землю. И не мог видеть, как рядом укладываются на землю его «быки». Никак не думал, что конкурент устроит ему такое западло. Снайперов в засаду посадит…
* * *
— Привет, батяня! — прогрохотал густой бас. Мужчина лет пятидесяти обернулся и увидел двух мордоворотов.
— На вот тебе, Петрович, бабе своей леденцов купишь. — Второй бандит сунул ему в карман пять стодолларовых купюр.
— Значит, пятерых? — угрюмо спросил Петрович.
— Ага…
— Хорошо, сейчас все организую… Он сделал все как надо. Никто не видел, как в печь крематория сунули незарегистрированный «груз».
Пять трупов.
— Враги наши, — словно бы нехотя пояснил бандит. — На разборке положили…
С намеком сказал. Чтобы знал Петрович, что будет с ним, если вдруг станет врагом этих мордоворотов. А врагом он станет, если сболтнет что лишнее. Так что лучше молчать.
Бандиты ушли. Петрович продолжил работу.
С окончанием рабочего дня, как всегда, он намеревался отправиться домой. Не терпелось показать жене солидный приварок к зарплате.
У него была собственная машина. «Жигули» третьей модели. Старушка, но бегает резво. Он сел в машину. И тут же с левой стороны к нему подошел какой-то мужчина. И приставил к его виску ствол пистолета.
Ну вот и приехали, мелькнуло у него в голове. Но мужчина не стрелял. Он просунул руку назад и разблокировал заднюю левую дверцу. Секунда, и он уже на сиденье сзади. Пистолет упирался в сиденье. Петрович спиной чувствовал его твердь.
— Куда едем? — пересохшими губами спросил он.
— В милицию, — спокойно сказал мужчина.
— Зачем?
— Будешь сдаваться.
— А что я сделал?
— Несанкционированно сжег пять криминальных трупов.
Петровича залихорадило.
— Но я не хотел…
— Правда?
— Меня заставили…
— Очень хорошо.
— Они угрожали мне расправой…
— Замечательно! Так и напишешь.
— Но я не могу… У меня семья… Меня застрелят…
— Не бойся. Ничего тебе не будет. Придешь в милицию, прольешь крокодилову слезу. И чистосердечно во всем признаешься… Обещаю, тебя тут же отпустят. А твоим бандитствующим клиентам ничего не будет. Они даже ничего не узнают. Если ты, конечно, будешь слушаться…
А в случае неповиновения мужчина обещал убить его.
Петрович сдался. С незнакомцем он проехал к отделению милиции, на которое тот ему показал. А там его уже ждали. И с сочувствием выслушали его исповедь о сожженных четырех трупах. Не о пяти, а о четырех — в точном соответствии с наставлениями незнакомца с пистолетом.
— Они хотели меня убить, — плакался Петрович перед молодым человеком с капитанскими погонами. — Они угрожали мне оружием. Они… Они…
Капитан ему верил.
— Да, к сожалению, жизнь нынче такая, — вздохнул он. — Убивают. Сжигают. Никому ничего не сообщают…
— Я сообщил…
— Ну, вы-то — это понятно… А другие… Ну, хоть что-нибудь от трупов осталось?
— Да, да, конечно… — Петрович достал из портфеля какие-то бумажки, визитные карточки, часы, золотые перстни-печатки, цепи, якобы снятые с убитых. Выложил это на стол.
Все это дал ему незнакомец. И велел показать.
— Так, так, так, — оживился капитан. — Это уже интересно…
Он углубился в изучение документов.
— Хорошо, очень хорошо…
— Что хорошо?
— Хорошо, что известно, кого вы сожгли в печи… Так, сейчас составим акт, протокольчик. Распишетесь и пойдете…
— В камеру? — убито спросил Петрович.
— Ну да, так вас там и ждут. Домой пойдете. А завтра на работу. Надо же кому-то сжигать трупы…
* * *
«Бригада» Антончева славилась своей жестокостью. Главарь гордился этим. И самолично расстреливал неугодных.