– Тогда это тебе...
Артем вытащил из-за сиденья пакет, в котором лежала бутылка настоящего французского коньяка.
– Ух ты! – обрадовалась Ирина. – Какая красивая!.. Поставлю на видное место...
– Не надо, – покачал головой Артем. – Выпьешь вместе с мужем. Поверь: сразу очистишься. Новорожденной себя почувствуешь. Как будто и не было ничего. Ни меня, ни этой машины...
– А работа останется?
– Работа останется, – усмехнулся он. – Заодно и успех свой обмоешь...
– Точно, повод будет... А то ведь он спросит, откуда бутылка...
– Ну, что, будем прощаться?..
Из машины Ирина выходила не только с коньяком. В глубокой складке ее сумочки притаился электронный «клоп»...
* * *
Вася Линьков пришел поздно, в темноте. И, судя по всему, под градусом. Но Ирина попыталась обратить все в шутку. У самой рыльце в пушку.
– Чую, чую нечистый дух...
Артем не мог видеть выражение ее лица. Но чувствовалось, что настроение у нее хорошее. Как же, работу хорошую получила, от любовника избавилась...
– Да это, Квочков майора получил. Посидели немного. Святое дело...
Половина дома, который снимал вояка, небольшая, а радиозакладка достаточно мощная, чтобы из прихожей разом прослушивались все комнаты. Но когда Ирина увела мужа на кухню, голоса заметно смазались. И все равно можно было понять, что она похвасталась ему своей должностью в банке. Посетовала, что в Москву надо каждый раз ехать. Вася ее успокоил – сказал, что скоро у них будет квартира в Москве. Недалеко от ее банка купят...
– Будет у него квартира, – ухмыльнулся Артем. – Два метра под землей...
Он уже успел смотаться на базу, прихватил с собой трех самых лучших своих бойцов. Оно ж батьку сподручней гуртом бить. Линьков, он, конечно, не батька, но профи высочайшей категории. Его голыми руками не возьмешь.
– Бу-у... конья... по случа... – бултыхался в эфире голос Ирины.
Артем облегченно перевел дух. Все-таки предложила она мужу бутылку, на которую он возлагал большие надежды. Коньяк конкретно наркотой заряжен. И если Вася вдолбится, то и с панталыку слетит, и язык у него развяжется.
– Тако... дело... Хоро...
Вася был под мухой, которую был не прочь раздуть до размеров слона. Потому и не стал отказываться...
Уже через полчаса он потащил Ирину в постель. Они оба были под кайфом, поэтому в спальне поднялся такой трах, что кровать не выдержала и сломалась. Но буйных сексоманов это не остановило... Бойцы молча, но с удовольствием слушали эту симфонию, прикалываясь, переглядывались меж собой. Артем же был озабочен другим. Он с опаской посматривал на окна в хозяйской половине дома. Судя по тому, что в них не было света, жильцы этой половины дома или отсутствовали, или спали. Артема гораздо больше устраивал первый вариант. И если в окнах свет так и не зажжется, значит, соседи не слышат траха. Значит, чуть позже никто из посторонних не услышит, как он с бойцами будет вламываться в дом и чинить там расправу. Значит, некому будет позвонить в ментовку...
Наконец «симфония разврата» по заявкам особо озабоченных закончилась. А свет так и не зажегся.
– Пошли! – скомандовал Артем.
Бойцы молча вышли из машины и во главе с ним стремительно направились к дому. Артем перемахнул через шаткий забор, ногой выбил деревянную дверь, ворвался в спальню еще до того, как обдолбленный Линьков успел что-либо предпринять в свою защиту. Он успел только подняться навстречу врагу, но мощный удар в солнечное сплетение сложил его пополам. И еще удар – коленкой в лицо. Вася рухнул как подкошенный... На такую легкую победу Артем и рассчитывал, когда заряжал бутылку с коньяком.
Но расслабился Артем лишь после того, как спецназовца сковали по рукам и ногам надежными штатовскими наручниками. Только тогда он глянул на забившуюся в угол постели Ирину. Она смотрела на происходящее так, словно была уверена, что все это ей снится. Застывший взгляд, окаменелое лицо. Хоть бы простыней закрыться догадалась...
Артем заметил, как озабоченно смотрит на него Рашид. Парень что надо, одна беда – на бабах помешан. Горячая татарская кровь. И даже не просьба в его глазах, а мольба. Шутка ли, целый час пацан слушал, как мужик пашет свою жену. Самому до жути захотелось...
– Обломайся, – покачал головой Артем.
Сам он тоже любил баб, но насилие над ними отвергал. Он же не примитивный неандерталец какой-то и уж тем более не беспредельщик...
Бесчувственного спецназовца вытащили из крохотной спальни в горницу. Привели в чувство. Артем сунул ему под нос фотографию Казана.
– Узнаешь?
Майор долго-долго всматривался в нее, затем отрицательно мотнул головой.
– Не знаю такого...
Артем сжал кулаки с такой силой, что захрустели костяшки пальцев. Наркота должна была развязать Линькову язык, но, похоже, этого не произошло. Зато наверняка повысился и без того не слабый болевой порог...
– Я спрашиваю: кто это такой?
Артем со всей силы ударил майора кулаком. Еще раз, еще... Бил до тех пор, пока его лицо не превратилось в кровавое месиво.
– Еще раз спрашиваю?
Но спецназовец упорно отказывался говорить. Похоже, он действительно не чувствовал боли.
Артем нашел утюг, вставил штеккер в розетку... Но Линьков выдержал и эти пытки. Избитый в кровь, с пузырящимся от ожогов животом, он насмешливо смотрел на Артема. И это его бесило...
– Я еще раз спрашиваю!
Но спецназовец снова промолчал.
– Я тебя щас грохну, урод!
Артем достал пистолет, с силой вдавил набалдашник глушителя в рот жертве. Но это не произвело должного эффекта.
– Ну, хорошо...
Да, не признавал он насилия. Но иногда можно.
– Рашид!
Татарин в момент просек, что от него требуется. Зашел в спальню, вернулся оттуда со связанной Ириной в охапке. Швырнул ее на диван. И если бы Артем его не остановил, навалился бы на нее на глазах у мужа.
– Ну чо, козлина, будем говорить? – злобно зарычал Артем.
Линьков лишь пожал плечами. Типа не знает, о чем он должен говорить.
– Мы щас твою жену на круг пустим, козляра! – продолжал давить Артем. – Пока не подохнет, крутить будем!.. А тебя убивать не будем. Тебе язык вырежем, глаза выбьем, ноги отрубим, руки. Будешь жить и мучиться, что жену не уберег...
– Шволоши... – с ненавистью в глазах прошепелявил беззубый майор. – Нишево не шкашу...
– Ну, смотри!
Рашид рад был стараться. Распластал Ирину, стянул с себя штаны, но навалиться на нее не успел.