– Да у него телефоны все отключены. Я же говорю, пострадал он от бандитской пули, плохо ему сейчас, не хочет, чтобы его беспокоили. Я ему на словах передам.

– Не выйдет, Родкевич. Ты сейчас в управление поедешь. Пока как свидетель, а там посмотрим.

– Я же с вами по-хорошему! – возмутился Питон. – Сам приехал, все как на духу рассказал…

– Да ты не расстраивайся, – снимая с пояса наручники, с ехидной насмешкой сказал Потапов. – Тебе же лучше. У нас в изоляторе спокойно, не стреляют, пулю случайно не подцепишь; а на улицах, сам знаешь, какая ситуация.

– Какая?

– Плохая. Убить твоего босса хотят. Надевать наручники или так поедешь?

– Не хочу я никуда ехать, – недовольно, но все-таки покорно сказал Родкевич.

– Значит, так поедешь, – Михаил вернул наручники на место. – Давай покажешь, где мотоциклист был, откуда стреляли.

Питон подробно рассказал, где кто и как стоял, откуда появился мотоцикл со стрелком, каким образом он скрылся с места события. Только не сказал, кто Оленя убил. Но Потапову почему-то показалось, что это его рук дело. Крамольное беспокойство легко угадывалось во взгляде Питона, когда разговор заходил на эту тему. Да и пистолет свой он якобы потерял.

Полковник Мухин подъехал, когда Питона сажали в оперативную машину.

– Родкевич? – спросил он, показав на задержанного зажженной сигаретой.

– Он самый, – кивнул Потапов. – Посланец доброй воли.

– Не понял.

Майор рассказал ему, как появился Питон, поделился своими соображениями.

– Боится Архар, не хочет, чтобы мы его прессовали.

– Ему это ни к чему. И война ему, думаю, неинтересна.

– Да, война – это серьезно. Шумиха нам сейчас не нужна. А то журналюги засуетятся, напишут, что не зря РУБОП разгоняют… Да и начальство, сам понимаешь, нервничает. Значит, обмылки барабасовские волну подняли, так я понял?

– Родкевич говорил, что Олень вроде был не против под Архара встать. Уже готов был «да» сказать, но тут мотоциклист появился. Возможно, провокация. Родкевич этого не исключает. Ну и Архар, само собой, тоже.

– И кому это нужно?

– Если верить Родкевичу, то на место Барабаса не только Олень претендовал. Там у них Есаул есть, из самых низов, говорят, поднялся. Все хотел под себя взять, но братва на сходе Оленя выставила. Может, Есаул волну поднял?

– А ты Родкевичу веришь?

– Кто там у нас по Барабасу специализируется? Конягин? Ты бы, Леонид Сергеевич, дал ему команду, чтобы он это дело пробил. Что там за Есаул такой, чем он дышит, чем сегодня занимался.

– Дам команду, обязательно дам… – Мухин в глубоком раздумье пощипывал пальцами подбородок.

– Есть еще соображения, но где-то там, – Потапов похлопал себя по затылку. – Оформить надо.

– Давай оформляй и выкладывай. Нам стрельбу прекращать надо. Как закончите с этим, – полковник обвел взглядом место происшествия, – давай в управление. План у меня уже готов, силы и средства в наличии. Пора заканчивать с этой анархией.

Мухин уехал, а Михаил, глядя ему вслед, думал о том, что ночь у него сегодня будет бессонная.

5

Сколько помнил себя Гангут, все вокруг считали его недоразвитым. В школе одноклассники за глаза называли тупицей, издевались над ним, а до седьмого класса даже били. А почему он был тупым? Потому что плохо учился и все время молчал, никого не трогая. Учителя его жалели, ставили тройки, думая, что это его радует. А ведь они унижали его своим показным великодушием.

Но учителей своих Гангут не трогал. А одноклассникам отомстил. Главного своего обидчика Олега Макова выследил ночью и пырнул ножом. Жаль, что убить не смог. Впрочем, за это его не наказали, потому что никто даже не заподозрил его в содеянном. Гангут на самом деле дураком не был. Хоть и не читал Достоевского, но знал, что за преступлением должно последовать наказание, поэтому не оставил нож на месте преступления. Да и бил он со спины, так, чтобы Олег его не увидел.

К восьмому классу он вымахал и ввысь, и вширь. В первый же день нового учебного года в кровь избил Олега, затем добрался до его дружков. Досталось всем. И при этом учителя по-прежнему считали его тихоней и ставили ему тройки, когда он заслуживал двоек.

В профтехучилище он тоже прослыл молчуном. Сокурсники считались с ним, но мастера почему-то сговорились против него, а один присвоил ему кличку Тупырок. Правда, долго он после этого не прожил. Гангут подкараулил его ночью возле дома и железным прутом проломил голову. На этот раз вышло удачнее, чем с ножом.

Потом была армия. Он молча выполнял приказания командиров, сносил унижения «стариков», ни с кем не конфликтовал – может, поэтому и прослыл там редким тупицей. Правда, вслух об этом никто не говорил, потому что Гангут мог и ударить, но ведь он знал, какого мнения о нем сослуживцы.

После армии он попал в бригаду к Черепу – дрался, стрелял, убивал. Труса не праздновал, но не беспредельничал, жил как надо, по понятиям. Череп его хвалил, уважал, но из общей толпы не выделял. Правда, когда он загремел на нары, вдруг оказалось, что его бригаду почему-то должен был возглавить Гангут, а не кто-то другой. Тогда и услышал он, что Череп нарочно доверил ему свое дело, потому что из-за своей тупости Гангут просто не способен на предательство.

Дела, правда, у Гангута шли не очень хорошо. Он понимал, что Барабас фактически подмял его под себя, заставил обслуживать свои корыстные интересы. Но утешал себя мыслью, что Череп тоже что-то имеет с тех дел, которые проворачиваются с подачи Барабаса. И все равно понимал, что им вертят как хотят. Но с первомайскими авторитетами он связываться боялся. Тупой он или нет, но последствия мог предугадать. Потому и не высовывался.

Но все изменилось. Нет больше Терехи, сгинул сам Барабас, мутное течение подняло наверх Оленя, который решил прибрать к рукам весь Западный район, не считаясь с мнением Гангута. Чересчур умный Архар вызвал новоявленного авторитета на стрелку. Вот тут-то Гангут и показал себя. Он оседлал мотоцикл и хладнокровно расстрелял архаровцев. Сам Архар выжил, но все равно тема удалась – теперь он объявит войну барабасовским, начнется беспредел, тогда в дело вступят менты. Архара с его командой отправят за решетку, барабасовским тоже достанется, и тогда Гангут возьмет под себя весь Западный район. А когда вернется Череп, они вместе поставят под свой контроль весь город. На первые роли Гангут не претендует, ему хватит места возле Черепа.

Да, он останется тенью Черепа, но именно поэтому никто и не узнает, что это он спровоцировал войну между архаровцами и барабасовскими. И сейчас никто до этого не сможет додуматься, ведь все считают его тупицей… А он умный, он очень умный. И достаточно смелый, чтобы продолжать свою игру.

– Ты же нормальный парень, Остап, – мягко, почти нежно улыбнулся Гангут, глядя на подвешенного к потолку «быка». – Ты же все понимаешь.