– Елена где?
– А почто тебе она, князь? – неожиданно избоченилась Акулина.
– Сама знаешь, почто, – нахмурился Тимофей.
– Знаю. Потому и спрашиваю... Негоже дочь мою по рукам таскать.
– Хочешь, в Заболонь ее отвезу, в хоромы?
– Хочу. Чтобы ты в жены ее взял, хочу!
– Я христианскую веру проповедую. В Перуна бы верил, взял бы Елену второй женой. А так не могу...
– Лучше б ты язычником был, – горько вздохнула женщина.
– Чего нет, того нет, – перекрестившись, сказал Тимофей.
– Видно, не люба тебе Елена...
– Люба, очень люба...
– Вот и возвернись в прежнюю исконную веру...
– Ты, ведьма, говори, да не заговаривайся! – вспылил Тимофей от таких слов.
Акулина испугалась, закрылась руками в ожидании удара.
– Ты брось эти бесовские козни!
– Нет, нет, что ты, соколик! Ты не так уразумел!
– Смотри, как бы сама не уразумела, на костре!
– Ну что ты! Что ты!
– Елена где?
– В лесу она... Все там сейчас...
– А ты чего здесь?
– Я за дочь боюсь. За себя не боюсь...
– Не боишься, что дочь без матери останется?
– Она уже взрослая девушка... Ты здесь побудь, князь. А я в лес схожу...
Женщина ушла. Тимофей тоже не стал оставаться в пропахшей травами лачуге.
– Данила, Устимьян! Коней в реке напоить! – распорядился он. – Бронислав, Радомир, на дворе дозором стойте.
– Князь, изволь за этой ведьмой последить, – вызвался Радомир. – Ты же знаешь, я могу тихо, как лис...
– Проследи, – соглашаясь, кивнул Тимофей.
Радомир не слышал, о чем он говорил с Акулиной. Но раз уж и он назвал ее ведьмой, то есть в ней что-то бесовское. Как бы лиха на них не навела.
Радомир исчез, но не вернулся с появлением Акулины, которая вела за собой сияющую от радости дочку. Елена была настолько прекрасна, что Тимофей забыл и про своего дружинника, и про людей, которые возвращались в свое поселение вместе с ней. Он хотел обнять ее и приголубить прямо во дворе, но Елена завела его в дом и там сама обвила руками его шею.
– Как же я рада тебе, любый мой! – ласково прошептала она.
– Как здоровье твое, любая моя?
– Болела очень.
– А сейчас?
– Сейчас хорошо все, как видишь. Мать на ноги поставила.
– В Подостов чего не возвращаешься?
– Плохо мне там. Люди косо глядят, в спину пальцем тычут...
– Я тебя в Заболонь к себе заберу.
– Там то же самое... Еще и жена твоя... Не будет мне там жизни...
– Версту земли тебе дам, терем добрый поставлю, как боярыня жить будешь...
– Что же раньше не дал?
– Раньше думал. И делал. И верста для тебя есть, и терем стоит, – благодатно улыбнулся Тимофей. – И челядь у тебя есть... Уже как боярыня жить будешь...
– А большой терем? – просияла Елена.
– И терем большой, и околье крепкое... Мать свою заберешь...
– А можно?
– Можно... Тебе все можно...
– Что ж ты раньше про версту и терем не сказал? – с каким-то непонятным упреком спросила она.
– А нужно было? – подспудно встревожился Тимофей.
Он действительно нарезал ей меру земли недалеко от Заболони, воздвиг терем, обнес его частоколом, холопов в челядь набрал. На готовое обрадовать ее хотел, потому и рассказал ей об этом только сейчас.
– Ну, надо было сказать... А то мать думала, что ты в черном теле меня... Ну, да ладно! Ехать надо! Прямо сейчас!
Ей хотелось поскорее попасть в свои владенья. Этим и можно было объяснить ее торопливость. Но Тимофею показалось, что дело здесь в другом. Чего-то боится Елена, от чего-то убежать поскорее хочет...
Акулина удивилась, когда узнала, что дочь собралась в путь-дорогу. Обрадовалась, когда узнала, какие блага даровал ей Тимофей. Но не стала торопить Елену. И ему предложила остаться на ночь. В этот момент и появился запыхавшийся от быстрого бега Радомир. На ходу вытащил меч из ножен, замахнулся на хозяйку дома. И ударил бы, если бы Тимофей его не остановил.
– Белены, что ли, объелся?
– Беда, князь! Эта ведьма погибель на нас навела! Кони где?
– У реки... – Бежать к ним надо. Бежать!
Только он это сказал, как со стороны леса показались скачущие на лошадях и просто бегущие люди. Шлемы с узкими тульями, кольчуги, щиты, копья... Ярость их была обращена к Тимофею, он сразу почуял это, поэтому, схватив Елену за руку, увлек ее вниз по склону к реке. Радомир и Бронислав устремились за ними.
И без того уставший Радомир совсем скоро выдохся. Не в силах больше бежать, крикнул:
– Князь, дозволь задержать их!
Тимофей дозволил. Слишком быстро приближались конники, и если не сбить им ход, то не дадут они добраться до реки.
Радомир вынул из колчана лук, наложил на него стрелу.
– Держись, друже! – крикнул ему Тимофей. – Мы скоро!
К счастью, долго бежать им не пришлось. С Данилой и Устимьяном они встретились по дороге к реке. Те неторопливо вели коней с водопоя.
Лошади были под седлом, поэтому Тимофей с ходу запрыгал на свою Чернавку. В двух словах объяснил Даниле и Устимьяну, что нужно ехать спасать Радомира.
Он возглавил свое малое воинство, и первым пронзил копьем вражеского всадника, который пытался, но не мог достать мечом отчаянно защищавшегося Радомира. Не сбавляя ход, врезался в гущу разбойных ратников; поддерживаемый своими дружинниками, смял их, обратил в бегство.
Радомир был весь изранен, досталось и Брониславу с Данилой. Но главное, что Елена не пострадала. Тимофей помог ей слезть с коня, принадлежавшего Радомиру, посадил к себе в седло. Можно было ехать в сторону Подостова, но тут подоспел пеший враг. В воздухе засвистели стрелы.
Тимофей велел поворачивать к реке, но вдруг обнаружил, что и этот путь для него закрыт. Из лесу, перегораживая тропку, выбегали смерды с топорами и кольями. У этих не было доспехов, но их численность и вооружение навевали серьезные опасения. С их стороны тоже полетели стрелы. И одна из них впилась Елене в грудь.
– Дьявол! – в бешенстве заорал Тимофей.
И повернул в сторону обрыва. Если повезет, он пройдет по кромке крутояра над рекой и выйдет к селению, откуда тянется дорога на Подостов.
Но его расчет не оправдался. На пути к деревне лежала глубокая непроходимая расщелина, разрезающая обрывистый берег пополам. Перебраться через это препятствие можно было, только спешившись. И то с большим риском для жизни. О том, чтобы преодолеть его с раненой Еленой на руках, не могло быть и речи. Еще можно было перейти через пропасть у самого ее истока, но его уже захлестнула толпа разбойников.