– Да? А я так надеялась, что ты возьмешь меня замуж, – обиженно надулась Марина.
– Но ты же знаешь, у меня есть жена.
– И где она? На курорте, хахалей развлекает?
– Да кто на нее позарится?
– Не любишь ты свою жену. А меня-то хоть любишь?
– Тебя люблю.
– Тогда женись!
– А без этого нельзя?
– Можно, но не всем.
– Марина, ты очень плохо себя ведешь.
– И в чем, разрешите узнать, это выражается?
– Ты с Парцелем крутила, с Игнатовским. И все они в восторге. Говорят, что в постели ты настоящая королева.
– Ты можешь сказать им то же самое. Я не обижусь.
– Чтобы это сказать, я должен в этом убедиться.
– А я тебе расскажу, как это может быть. Ты нежно берешь меня за грудь. – Марина взяла Павлика за руку, приложила ее к своей груди.
Голос у нее томный, волнующий.
– Я млею, я вся горю! Ты медленно снимаешь с меня кофточку. Лифчика нет. Трусиков тоже... – Она отшвырнула от себя мужскую руку. Но усилила страстную энергию голоса. – Я лежу перед тобой голая. Каждая клеточка моего тела трепещет в ожидании чуда... Павлик, ты такой мужчина!.. Ты такой сильный... Я не могу... Я больше не могу!.. Все!.. Знал бы ты, как мне было хорошо... Я бы осталась у тебя до утра. Но мне уже пора. Я одеваюсь. И ухожу...
– Но ты же даже не раздевалась! – Павлик задыхался под тяжестью нахлынувших чувств.
– Да? Может быть... Но то, что я ухожу, в этом ты не сомневайся! Извини, мне пора! До новых встреч!
Павлик нагнал ее в коридоре. Схватил за плечи, прижал к стене. Глаза горят, морда красная, на губах пена...
– Ты что, издеваешься? Я тебя кормил, я тебя поил! И что, все зря?
– Хочешь, я тебя поцелую? – мило улыбнулась она.
– Хочу! Становись на колени, сука, и целуй!
– Павлик, ты шутишь! Я же не француженка, чтобы так извращаться. Я русская баба. В горящую избу войти? Пожалуйста! Я уже здесь. Коня на скаку остановить? Без проблем. Но предупреждаю, коню будет больно.
– Какому коню-ю-ю? У-йе-е!
Павлик схватился руками за отбитые коки и медленно опустился на колени.
– А у меня целовать совсем не обязательно! – хихикнула Марина.
Она ловко расправилась с дверными замками. И была такова.
Ну не виновата она, что у нее не все ладно по женской части. Флирт она обожает. Нравится, когда интересные мужчины целуют ее и обнимают. Под настроение она и раздеться может. Тело-то у нее роскошное, а красоту скрывать преступно. Перед одним счастливчиком даже ноги раздвинула. Девственность ему свою отдала. Но ложилась под него без особого желания. И удовольствия никакого не получила – ни в первый раз, ни в следующий. Ну не чешется у нее, хоть плачь! Медицина эту болезнь называет фригидностью. Говорят, что беде может помочь только любовь. Но нет любви. Есть только безумная карусель, которая на свой страх и риск крутит Марина. Она и сама безумная. Но ничего не может с собой поделать.
Такси с шашечками она остановила одним движением руки. Мужик за рулем доставлял по адресу пассажира. И не должен был останавливаться. Но как устоять перед эффектной красоткой в модном облегающем платье?
– Куда едем? – игриво посмотрел на нее таксист.
Похоже, он принял ее за проститутку. Но Марина так посмотрела на него, что похабные мысли тут же вылетели из его головы. Она знала, когда и для кого казаться мягкой пушистой кошечкой, а для кого хищной опасной пантерой.
– В Лукарск.
– Это не по пути, – буркнул водитель.
– А если по двойному счетчику?
– Тогда поехали.
Сначала он отвез пассажира, а затем доставил ее в Лукарск. По двойной цене. Марина расплатилась с ним сполна.
Денег у нее хватало. Но состоятельные ухажеры здесь ни при чем. Нет-нет да выходила она на свободную охоту за чужими кошельками. Это же плохо, когда в собственном кармане бегают одни только тараканы. Золотой телец там должен жить. Но воровским промыслом она не злоупотребляла. Боялась попасть в поле зрения милиции. Да и не так уж весело это, кошельки таскать. Да и с мужиками волынку крутить тоже надоело. Душа требовала большого дела. Какого именно – Марина еще не знала.
Лето. День долгий. Полночь через час, а на улице еще светло.
– Марина! – услышала она мужской голос.
Оглянулась, увидела Капрона. Сколько лет, сколько зим... Изменился он. Не то чтобы возмужал. Но заматерел. Прикид у него не фонтан, да и помятый, как будто на нем кто-то выспался. Походка твердая, уверенная, взгляд не злой, но жесткий и властный.
– Тебе чего? – неприязненно спросила Марина.
Она привыкла, что мужчины, по рукам которых она ходила, рассказывают про нее небылицы. И даже не обижалась. Но Капрон другое дело. Она к нему, можно сказать, серьезно относилась. Хотя он этого и не заслуживал. И она даже боль испытала, когда с его подачи какая-то Снегурка плюнула ей в лицо. Такое не забывается.
– Да вот, посмотреть на тебя хотел.
– Посмотрел? А теперь гуляй вальсом.
– Марин, ты это, извини меня, – повинился Капрон. – Глупо все вышло.
– Что глупо вышло? То, что вы втроем со мной были, по очереди? Так ты не извиняйся. Ты здесь ни при чем. Со мной только Кнут был и Анисим. А ты в пролете!
– Язва ты. Не было ничего.
– Знаешь, есть просто уважаемые товарищи, а есть глубокоуважаемые. У одних маленькие, а у других большие – глубоко достают. Так вот, у вас большие. Языки... Метете метлами, как бакланы дешевые.
– Я не баклан, Марина. Я жулик.
– Сейчас захлопаю в ладоши!
– Марин, я на зоне был.
– Ой, уже уписалась. От восторга.
– Вместе с твоим батей.
– С моим батей, ха! С моим батей?! Ты что, на понт меня берешь?
– Да нет, реально с твоим батей встречался. Он мне про тебя рассказывал.
– Тебе, про меня?! А кто ты такой, чтобы он тебе про меня рассказывал?
– Да вышло так. Спросил, откуда я. В общем, завертелось. Марин, твой батя был настоящим вором...
– Почему был?
– Ну, в нашей памяти он и сейчас вором остается.
– В вашей памяти?! Ша! Ты чо несешь? В какой памяти? Он что, умер?
– А разве нет? Э-э, так ты что, не в курсах? – сошел с лица Капрон.
И Марине стало не по себе. Как будто в груди что-то лопнуло и растеклось по крови замораживающим холодом.
Каким бы ни был ее отец, она любила его. Так же, как и мать. Ни матери нет, ни отца. Больно...