2
В чувство Ролана привел болезненный удар в живот... «Когда же они успокоятся?» – мелькнула мысль в отбитом мозгу.
Но больше ударов не было. Ролан открыл глаза и в свете уличного фонаря увидел двух людей в военной форме... Нет, форма, похоже, милицейская. У одного человека дубинка в руке. Кажется, ею и был нанесен удар...
– Вставай, козел! – рявкнул мент.
– Не... могу, – через силу выдавил Ролан.
Сил не было подняться. Ноги отказывались слушаться, руки как плети лежали на земле. Лицо распухло от ударов, каждая клеточка тела выла от боли. Перед глазами все качается – наверняка мозжечок отбит. В таком состоянии равновесия не удержать... Да, сходил в ресторан, что называется...
– А ты через не могу!.. Как водку жрать, так они «могу»...
– Плохо мне... – прохрипел Ролан.
– Вот я и говорю, нажрутся как свиньи, а потом плохо им. Коль, может, ну его на хрен, а то всю машину облюет!
– А план? Нам еще двоих нужно доставить...
– Так он же ходить не может.
– Ничего, дотащим...
Менты еще раз облагодетельствовали свою жертву «демократизатором» по ребрам. Затем схватили под руки и потащили к своему «уазику». Сунули в зарешеченный отсек, с грохотом закрыли дверь. Машина отправилась в путь, но, видимо, сознание Ролана не хотело никуда ехать. Такое ощущение, будто оно оставалось на месте в то время, как голова продвигалась вперед. Как будто какая-то сила вытягивала из нее сознание. В конце концов Ролан лишился чувств.
В следующий раз он очнулся в мрачной полутемной камере с решеткой во всю стену. Он лежал на бетонном полу. За решеткой туда-сюда сновали менты, о чем-то между собой переговаривались. И никому не было до него никакого дела.
Ролан попробовал подняться. С трудом, но получилось. Сел, дотянулся рукой до скамейки – оперся на нее, чтобы встать на ноги. Но в самый последний момент голова закружилась так, будто кто-то превратил ее в юлу и задал вращение. Он потерял равновесие и снова упал. Немного полежал и опять предпринял попытку. Нельзя было оставаться на холодном полу. Почки и без того отбиты, осталось только застудить их для полного счастья.
Все-таки он смог подняться. Сначала сел на дощатую лавку. Затем лег. Бетонный пол отнимал силы, а дерево, казалось, возвращало энергию. Или до этой мысли Ролан дошел в бреду воспаленного воображения, или так было на самом деле, но ему стало легче. Боль поутихла. И амплитуда колебаний сознания уменьшилась. Прошло несколько часов, но по-прежнему никто не обращал на него внимания...
Ролан то засыпал, то просыпался. Он только что вынырнул из сна, чтобы погрузиться в него снова, когда со скрипом открылась решетчатая дверь.
– Ну, давай, проходи!
Зевающий старшина втолкнул в камеру нового «постояльца». Мужик лет тридцати. Одет неплохо. Кожаный пиджак, темная водолазка, черные отглаженные брюки, туфли с заостренным носком. Суровое вытянутое книзу лицо, длинный лоб, маленький подбородок, асимметрично посаженные узкие глаза, жесткие сросшиеся брови. Тонкие губы кривила презрительная ухмылка.
– А ты не нукай, начальник, не запрягал, – разворачиваясь к старшине, рыкнул он.
– Поговори мне! – огрызнулся тот.
– Ладно, мусор, здесь твоя власть. Но мы еще встретимся с тобой на узкой дорожке!
Ролан не мог видеть лицо мужика, поскольку тот был повернут к нему спиной. Зато видел, что старшина дрогнул, испуганно отвел в сторону глаза. Видимо, была какая-то подавляющая сила во взгляде и голосе арестанта.
– Так, а это что за явление? – насмешливо глянул он в сторону Ролана.
– Да так...
Ролан чувствовал в себе силы, чтобы подняться со скамьи и сесть. Так он и поступил.
– Кто это тебя так отоварил, менты?
– С лавки упал, – усмехнулся Ролан.
Однажды в армии, в самом начале службы, он схлестнулся с одним «дедом». Навалял ему в схватке один на один. А потом была разборка с его дружками. Вчетвером Ролана били. Хорошо ему досталось. Два фингала под глазом, нос картошкой, губы распухшие. Ротный пытался выяснить обстоятельства, но на все вопросы получал один ответ: «С койки упал!..»
– Ну да, так я и понял, – усмехнулся мужик.
Он просунул руку под лавку, аккуратно провел ею вдоль стены. Вытащил окурок, спичку. Видно, что человек бывалый, знающий...
– За что повязали? – как бы мимоходом спросил он у Ролана.
Закурил, жадно затянулся.
– А на газоне лежал. Загорал. Темно было, вот менты и решили, что время для загара позднее...
– Да, видать, солнце весь день палило. Вывеску тебе конкретно напекло. Ну и рожа у тебя, фраерок, гы-гы... Как звать-то тебя?
– Ролан.
– Кликуха, что ли, такая?
– Нет, имя.
– А меня Гордеем кличут...
– Будем знакомы.
– Да мне твое знакомство ни к чему. Ботва ты... Или нет? Чем по жизни занимаешься?
– На радиозаводе работаю.
– На чужого дядю задарма горбатишься?.. Да ты еще и лох по жизни...
Ролану стало обидно. Авторитет Саша его за лоха держит. Этот уголовник в том же ключе о нем думает... А может, он в самом деле лох? Ведь за спасибо непонятно на кого работает. Как будто нет у него никакой гордости... А у бандитов да у всяких прочих гордость есть. Потому как власть у них, деньги, машины. И чужие жены к ним тянутся. Такие сучки, как Венера...
Да, Венера сука. Но ведь и за Роланом вина есть. В глазах жены он неудачник. Да и в собственных глазах – лежачий камень, под который вода не течет. Нет у него ничего. И ничего не будет. А Венера не та баба, которая мечтает всю жизнь прожить в шалаше. Ей такой рай не нужен. Поэтому и спуталась с бандитом...
– Слышь, мужик! – откуда-то издалека донеслось до Ролана.
Он открыл глаза, через силу повернул голову в сторону Гордея, болезненно глянул на него.
– Слышь, ты же загнешься так. В больничку тебе надо...
Уголовник считал его лохом, ничтожным существом. Но при этом проявил участие. И даже заботу.
– Эй! Начальник! – не поднимаясь со скамьи, заорал он. – Давай сюда! Человек загибается! Счас ласты склеит! Будешь отвечать!..
И менты откликнулись на его призыв. Их было двое. Старшина, на которого наехал Гордей. И мордастый лейтенант с копной рыжих волос. Глубокая ночь, самое время досматривать седьмой сон, а им, бедным, бдеть приходится. И развлечений нет – скучно. Но, видимо, Гордей подал им идею, как позабавиться. Поэтому в камеру они вломились с дубинаторами наперевес.
Но наехали не на Гордея. Видно, чуяли опасность с его стороны. Зато Ролан казался им беззащитной овцой. Потому и решили отыграться на нем.