И все же Льву Михайловичу очень не хотелось выходить из кабинета. Но делать нечего, нужно ехать в банк, лично решать вопрос насчет кредита. Дела, дела...
Брегов тут как тут. Лезет в шкаф, достает бронежилет.
– Слушай, ты вообще кто? – спросил его Лев. – Исполнительный директор или начальник моей службы безопасности?
– Исполнительный директор. Исполняю рекомендации начальника службы безопасности.
Бывший подполковник милиции Шорохов тоже не сидел сложа руки. В настоящее время он инструктировал телохранителей из спецназа. И сам собирался ехать с Львом Михайловичем.
Плотвиц со вздохом разделся, спрятал туловище под панцирем бронежилета, надел поверх него рубаху, пиджак, оправился. Все, можно выходить...
Из здания офиса он вышел во двор. Там его ждали два «шестисотых» «Мерседеса».
До банка он доехал без проблем. И все вопросы с кредитом решились легко и просто. Одно было плохо – всю дорогу ему мешал бронежилет. У него даже появилась предательская мысль снять его. Но все же он удержался от искушения.
Машина ждала его перед входом в банк. До нее метров пять. Но этот путь нужно еще пройти...
Лев Михайлович подумал о снайпере, который, возможно, уже ловит его в прицел винтовки. Руки мелко задрожали, дрогнули поджилки. А бронежилет не греет. Ведь снайперы обычно бьют в голову...
Откуда-то с небес к нему спустилась невидимая птица и сильно клюнула его в грудь. И тут же со всех сторон на него набросились спецназовцы. Сначала они прижали его к земле, затем втащили в здание банка.
– Что вы делаете? – крикнул Лев.
– Вы живы? – обрадовался Шорохов.
– Жив. А вы что, убить меня хотите?
– Лев Михайлович, в вас стреляли...
Наконец-то до Плотвица дошло, что это за птица клюнула его в грудь. В него стрелял снайпер.
Спецназовцы бросились в погоню за киллером, но достать его не смогли. Видно, работал профессионал.
Но этот профессионал не учел одну вещь. Лев был в бронежилете, и это спасло ему жизнь. Спасибо Брегову, что было бы, если б не он...
Скоро выяснилось, что снайпер стрелял из малокалиберной винтовки. Если бы он воспользовался винтовкой «СВД», никакой бронежилет бы не помог. Если бы, если бы...
Льва Михайловича спас бронежилет и маленький калибр пули. А вот спецназовцы ему ничем не помогли. Киллер наплевал на них и послал пулю точно в цель. В следующий раз он возьмет винтовку более крупного калибра или будет стрелять в голову. Тогда у Льва не будет никаких шансов. Душу пронизал могильный холод...
В милиции работают неглупые люди. Благодаря им рождаются грамотные приказы и инструкции. Чего стоит одна из них – преступников, взятых по одному делу, нельзя размещать в одной камере. Все правильно, они должны быть изолированы друг от друга, чтобы не смогли выработать общую линию поведения на допросах. И все было бы нормально, если бы ментам не противостояли зэки. А среди них тоже далеко не все дураки.
Малявы и «дороги», по которым «гонят коней», – это их изобретение. Есть и другие способы общения. Можно просто докричаться до соседней камеры, тогда послание пойдет дальше по принципу «испорченного телефона».
Администрация изолятора пытается бороться с арестантской почтой. В тюремном дворе вовсю орет радиостанция «Европа плюс», противные вертухаи время от времени рвут нитяные «дороги». Но те же вертухаи сами становятся почтальонами – втайне от начальства и за определенную плату. А вместо порванных «дорог» натягиваются новые. И снова идут малявы и мелкие «дачки». Воры шлют постановочные послания, подельники вступают в сговор, наркоманы обмениваются «ханкой», и так далее и тому подобное.
Камера, в которой сидел Глеб, не была исключением. Сюда и отсюда тоже «гнали коней».
В этой камере не было джентльменов воровской удачи. Здесь масть держали братки из «новой волны». Тот же Прут был бригадиром из Орехова. Но именно воры поставили его смотрящим. Поэтому воровские постановочные малявы имели здесь определенный вес.
И однажды в камеру заскочила одна такая малява.
Глеб «сушился» на своей шконке, смотрел телевизор. К нему подошел Вася Жук, небрежно пнул ногой по койке.
– Эй, тебя Прут зовет! – нехорошо улыбнулся он.
Уже вторая неделя пошла, как он попал в эту яму. Думал, что хреново ему здесь будет, готовился к худшему. Но карта легла козырем. Смотрящий взял его под свою опеку, да и без него братва относилась к нему по-свойски.
Но вот произошла какая-то перемена. Она угадывалась в поведении Васи Жука. Этот небрежный удар по шконке, это неуважительное «эй»...
Глеб поднялся с койки, осмотрелся по сторонам. Прут сидел за столом, резался в карты со своими пристяжными быками. Глеб подошел к ним. Братва как по команде встала и рассосалась по своим местам. На него никто даже не взглянул. Как будто он – пустое место.
За столом остался только Прут.
– Ну, что стоишь, присядь... – в недобром раздумье сказал он.
Глеб сел на скамейку. И тут же оказался под тяжелым прессингующим взглядом смотрящего.
– Ты в армии где служил? – спросил он.
Вот оно что. Армия его интересует. Неужели что-то пронюхал?
– В спецназе служил, – не стал врать Глеб. – В спецназе МВД.
– Краповый берет, да?
– Краповый берет.
– Братву на зонах давил, да?
– Нас готовили для ликвидации беспорядков, – глядя смотрящему прямо в глаза, сказал Глеб.
– Да мне до Дуни, для чего вас там готовили. Ты мне прямо скажи: ты в этом деле участвовал?
– Да.
– Мог бы и соврать.
– Не тот случай.
– Да, тут ты прав. Случай у нас особый. Воры маляву подогнали. Постанова на тебя пришла. Спросить с тебя за твои погоны...
– Спрашивай.
Глебу хотелось исчезнуть – раствориться в воздухе, впитаться в пол, втянуться в дырочки электрической розетки. Но он оставался на месте. И Прут продолжал тянуть из него душу.
– Я не понял, ты чего хорохоришься? – спросил смотрящий. – Все очень серьезно... Ты – мент. А за это сам знаешь, какой спрос.
– А ты сам в армии служил?
– Ну да... Но я в морпехе служил. Это не ментарня...
– А если бы тебя во внутренние войска определили?
– Ну, не определили же. Короче, ты мне мозги здесь не полощи. И это, зубы не заговаривай.
– А я не заговариваю. Я просто хочу сказать, что мне лично все равно, какой берет – краповый или черный, как у тебя. Ты – крутой авторитет. Тебе краповик – западло. А я просто играю в футбол. И меня ваши криминальные расклады как-то мало волнуют.