...Мой тяжкий крест, уродства вечная
Я за страдания любовь готов принять.
Нет, горбун отверженный, с проклятьем на челе,
Я никогда не буду счастлив на Земле,
И после смерти мне не обрести покой,
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой...
1
Весна. Все вокруг оживает, радуется жизни. Солнечные лучи растопили в душе ледовую Снегурку – жаркий пар горячит кровь, насыщает каждую частицу тела жизненной энергией. Волшебный аромат цветущих деревьев кружит голову. Весна – это символ новой жизни. Особенно когда тебе всего семнадцать лет. Когда тебе хочется чего-то непознанного, необыкновенного. А приходится идти в эту осточертевшую школу. Нудная проза жизни вместо яркого праздника...
Где-то внутри у Марины сидел бесенок – нет-нет да беспокоил своими шалостями. Ее, которая отличалась скромным нравом и прилежанием...
Город у них небольшой. Многоэтажных домов раз, два и обчелся. В основном частные дома. У кого лучше, у кого хуже. У родителей Марины свой дом. Не дворец, конечно. Но и халупой его не назовешь. Бывает и хуже. Как, например, соседский. Хибара с покосившейся крышей. А живет в ней...
Живет в этом доме горбун Роберт.
Про него Марина почти ничего не знала. Слышала, что в их Рыжевске он жил с малых лет. Все время живет в этом доме. На работу уезжает рано-рано утром, возвращается затемно. Видно, не очень хочется ему показываться на людях. Стесняется своего уродства...
– Маринка, Марин! – донеслось издалека.
Это Шурка, школьная подружка. Она жила в соседнем доме через дорогу. Когда-то они ходили в школу вместе. А в последнее время Шурка блажить начала. Поздно просыпается, вечно опаздывает. Марина подстраиваться под нее не собиралась.
Зато Шурка сегодня сама подстроилась под нее. Уже собрана, с портфелем. В школу торопится. Что это с ней? Может, весна действует?..
– Маринка! Погоди, да! Я сейчас!
Видно, Шурка что-то забыла, вернулась в дом. Растяпа. Ладно, две-три минуты погоды не делают...
Марина стояла посреди дороги и смотрела в сторону Шуркиного дома. И вдруг почувствовала на спине чей-то взгляд. Обернулась. И вздрогнула. На покосившемся крыльце старого дома стоял горбун. Он смотрел на нее глазами, наполненными печалью. Взгляд у него мягкий, проникновенный. И ласкающий...
Но ведь и корова тоже ласкает, когда лижет тебя языком. Только кому приятны эти телячьи нежности?.. У коровы тоже бывает грустный взгляд. Но, кроме жалости и сочувствия, какие чувства она еще вызывает?..
Сравнивать этого человека с животным – это по меньшей мере глупо и безнравственно. Но можно ли его воспринимать как мужчину?.. Наверное, можно, если у тебя очень богатое или не очень здоровое воображение. В глазах Марины он был просто несчастным ущербным человеком. Калекой, которому можно только сочувствовать.
Его увечил горб на спине. Лицо у него самое обыкновенное. Но горб словно бросал тень уродства на все его существо. Даже пышная шевелюра казалась какой-то невзрачной. Тело у него крепкое, плотное. Он твердо стоял на ногах, и трость в его руках казалась бесполезным придатком...
А вот глаза у него необычные. Это два колодца тоски. Но на дне каменная твердь сильного волевого характера. Такие люди добиваются в жизни всего, чего хотят... Эта мысль вспыхнула в сознании сама по себе. И тут же возник нелепый вопрос. Что, если Роберт будет обладать ею?..
В груди похолодело, к горлу подступил ком... Это ж надо, какие дурацкие мысли в голову лезут. Ерунда все это, да еще на постном масле. Роберт просто смотрит на нее. Может, с любовью и обожанием. Но без надежды на взаимность...
– Маринка, Марин, ты чего? – тронула ее за руку Шурка.
Марина вернулась в действительность.
– Ты это чего на Робу засмотрелась? Влюбилась?
– Дура! – смутилась Марина.
И бросила испуганный взгляд на горбуна. А вдруг он услышал, что сказала Шурка... Но того уже не было.
– А я думала, влюбилась...
– Я же говорю, что ты дура!
– А чего ты так разволновалась?.. Ох, нечисто у вас что-то! – продолжала донимать Шурка.
– Еще слово, и ты у меня схлопочешь!
– Все, все, молчу!
Шурка – баба здоровая. Хоть и шебутная мадам – по дискотекам шляется, с парнями вовсю гуляет. Но трусливая. И драться совсем не умеет. Марина по вечерам дома сидит, никаких мальчиков – только уроки да телевизор. Тихая, скромная, но за себя постоять умеет. Худая, стройная. Но не хрупкая. Рука тонкая, но тяжелая. И лучше под нее не попадать.
Какое-то время Шурка молчала. Но потом не вытерпела.
– А я видела, как Роба на тебя смотрит, – с какой-то даже завистью сказала она. – На меня никогда никто так не смотрел...
– Тю! Нашла о чем печалиться! Ты девчонка видная. Тебе ли Робу не охмурить...
– Не, у Робы партийная кличка – Квазимодо. Ему цыганка Эсмеральда нужна... А ты, Маринка, цыганка и есть...
Есть такая история. У Виктора Гюго, кажется. Красивая цыганка Эсмеральда и горбун Квазимодо. Несчастная любовь, все такое прочее... Но ведь Марина не цыганка... Хотя... Хотя что-то от цыганки у нее в самом деле есть.
Волосы цвета воронова крыла, большие зеленые глаза, смугловатая кожа... Ее красивой считают. Да и она сама это знает.
Неспроста в глазах горбуна столько печали. Он тайно влюблен в Марину. Хотя и знает, что ему с ней ничего не светит. Увы, она рождена не для него. В ее жизни наступила весна. И не за горами тот день, когда придет за ней под алыми парусами сказочный принц и увезет за тридевять земель в трисчастливое царство...
* * *
Марина возвращалась из школы. Она думала об уроках. Но не потому, что такая правильная и умная. Ей хотелось побыстрей окончить школу, сдать выпускные экзамены на все пятерки и с легкой душой ринуться в жизнь. А там появится сказочный принц...
Она не услышала шума мотора, скрипа тормозов. Но увидела, как рядом с ней остановилась машина – роскошный белый «Мерседес». Из машины вышел высокий симпатичный парень в изящной кожаной куртке и черных непроницаемых очках. Он хотел казаться крутым. Но выглядел как пижон.
Зато его спутники производили устрашающее впечатление. Два амбала в бандитских кожанках...
– О! Какие люди! – восхищенно протянул пижон.
И с ходу полез к ней обниматься.
Марина оторопела от такой наглости. Но успела сделать несколько шагов назад.