— Я рассказала папе о случившемся, — сообщила Джоан. — Он послал сэра Майло выследить разбойников.
— Хорошо, — кивнула Милисент. — Майло — настоящий рыцарь, не то что некоторые!
Джоан не посмела спросить, кого имеет в виду сестра.
— Представить не могу, кто они такие и почему старались добраться именно до тебя. Похоже, они жаждали крови.
— Ты тоже заметила? — задумчиво протянула Милисент. — Мне показалось, они так и рвались захватить меня.
Джоан кивнула:
— Верно. Но почему?
— Да причина проста. Им, должно быть, нужны деньги. Хотели потребовать выкуп за меня. Вести разносятся быстрее молнии, и все в округе знают о переменах в Данбере и о том, как набиты сундуки отца. А я его наследница.
— Верно, — хихикнула Джоан, — но кто догадался бы об этом, глядя на тебя?
Милисент, на миг забыв о неприятностях, улыбнулась.
— Так-то оно так, да за последнее время в Данбере побывало немало бродячих торговцев и менестрелей, а еще больше наемников, искавших службы, и любой мог обнаружить, кто я на самом деле. Вполне вероятно, что кто-то из обиженных наемников, которому отказали, решил, что самый легкий способ набить карманы — похитить старшую дочь хозяина замка.
Джоан согласно кивнула: да, пожалуй, это самое разумное объяснение.
— Теперь тебе придется вести себя осмотрительнее, — предупредила Джоан. — А это означает, что ты больше не сможешь охотиться, как обычно, в одиночку.
— Будь со мной лук, я и близко бы их не подпустила! Кому знать, как не тебе?
И хотя Милисент нисколько не преувеличивала, тревоги Джоан не улеглись.
— Сегодня нападавших было всего четверо. Что, если в следующий раз их будет куда больше? Ничего с тобой не случится, если не поохотишься несколько дней или станешь брать с собой охрану, по крайней мере пока негодяев не поймают.
— Посмотрим, — уклончиво пробормотала сестра, и большего Джоан так и не сумела добиться. Но она хорошо понимала, что настаивать не следует, иначе результат получится прямо противоположный. С Милисент требовалась тактика потоньше. Поэтому она благоразумно оставила эту тему… пока. Кроме того, сейчас у нее дело поважнее: недаром же она разыскивала сестру! Но как заговорить об этом без того, чтобы Милисент снова не разозлилась и не стала упрямиться?
Поэтому Джоан, боясь ступить на тонкий лед, безразлично заметила:
— Стомпер рассердится, если ты при нем станешь ухаживать за чужим конем.
Милисент ласково улыбнулась огромному жеребцу, терпеливо выжидавшему, пока и на него обратят внимание.
— Нет, он знает, что никто и никогда не отнимет у него мою любовь.
Однако она вышла из стойла, чтобы навестить старого друга. Жеребец Вулфрика попытался последовать за ней. Девушка тихо обронила несколько слов, после чего животное, словно все поняв, попятилось.
Джоан не раз становилась свидетельницей таких сцен. Сколько она себя помнила, Милисент обладала даром укрощать даже диких зверей. Они повиновались каждому ее жесту, а она, в свою очередь, словно ощущала их боль и страх, как свои, и они это чувствовали и мгновенно успокаивались. Девушка просила прощения даже у тех животных, на которых охотилась, и частенько давала им возможность скрыться в чаще или нарочно промахивалась. И никогда не убивала ради развлечения.
У Джоан тоже был такой дар, но только в отношении людей. Ей казалось, что она читает их мысли и сострадает бедам. Именно потому гость перепугал се. Он так и пылал гневом, и она ощущала его злость, как свою собственную, а это ее страшило.
Она до сих пор скорбела о муже и уговорила отца отказывать всем искателям ее руки, ибо не была готова вступить в новый брак. Уильям никогда не впадал в ярость. Он был слишком добродушен и беззаботен, чтобы принимать что-то близко к сердцу, и горячо любил жену. Такого другого просто нет на свете, и поэтому Джоан предпочитала оставаться вдовой.
Погладив и обласкав Стомпера, Милисент выбралась из стойла, и Джоан наконец набралась храбрости:
— Папа велел мне привести тебя в зал прилично одетой.
— Надеть блио [5] для него? — презрительно фыркнула Милисент. — Только в том случае, если оно будет спрядено из крапивы!
Джоан поспешно прикрыла рот ладонью, чтобы не расхохотаться.
— Ну… ничего подобного у меня нет, но я поделюсь с тобой нарядами, поскольку ты уже сожгла те, что папа велел сшить для тебя.
— В таком случае надень самый красивый и притворись мной. Я ни за что не заговорю с этим грубияном по собственной воле!
Требование вовсе не показалось Джоан абсурдным: в прошлом они часто менялись местами. Это нравилось Джоан, поскольку вместе с обликом Милисент она, казалось, обретала ее мужество и отвагу, чего ей так сильно не хватало. Но вот уже несколько лет они не дурачили обитателей замка, и она не собирается становиться Милисент: слишком уж пугал ее де Торп. Нет, ни за что, она просто не сможет сделать это!
— Мили, я не сумею. Меня трясет при одном взгляде на него, а ты ведь не хочешь, чтобы он посчитал тебя трусихой! И потому папа сразу обо всем догадается.
— В таком случае, — заявила Милисент, — скажи папе, что не смогла меня найти! Что я ушла из замка! Мне вообще не о чем разговаривать с де Торпом, все равно я найду способ разорвать помолвку, как только поговорю с папой наедине!
— Папа рассердится, если я вернусь в зал без тебя, — предсказала Джоан.
— Папа часто сердится на меня, но быстро остывает.
Но Джоан отнюдь не разделяла уверенности сестры. Вулфрик де Торп — не обычный гость, и отец потребует, чтобы ему оказывали всяческие почести, не только как графскому сыну, но и как жениху дочери. Он принимает Вулфрика как короля! И, Иисусе, она даже не велела челяди подготовить для гостя покои!
От этой мысли Джоан побледнела и поспешно бросила сестре:
— Я скажу все, но ему это не понравится. Поэтому не слишком долго тяни с этим разговором, Мили, и успокой отца. — С этими словами она вылетела из конюшни.
Милисент с недоумением посмотрела вслед сестре.
— Успокоить? — пробормотала она. — Каким это образом, если я все эти годы лишь воспламеняла его гнев? — И, рванувшись к двери, прокричала Джоан: — Это тебе, а не мне придется его утешать!
Но Джоан была уже далеко.
Милисент отправились и оружейную за луком и стрелами. Конечно, это не ее собственное, хорошо пристрелянное оружие, но появиться сейчас к замке — чересчур большой риск. Ее непременно увидят и потащат в зал, а еще, чего доброго, заставят надеть блио!
Быстренько прошмыгнув в ворота, девушка скрылась в лесу. В душе все еще бурлили эмоции, и все до единой неприятные!