Только тогда смогла взять себя в руки. Только тогда она поняла, что способна на побег от самой себя. Но ей не удалось убежать от Кости. Он удержал ее, с силой привлек к себе.
– Не бойся, я тебя не трону. Будем просто лежать…
Он не стал прижиматься к ней, но руку с талии не убрал. И затих, не подавая признаков жизни. Это успокоило ее. Ничего страшного не происходит. А то, что Костя рядом, так это для того, чтобы защитить ее в случае опасности.
* * *
Костя понял, что произошло с Катей в первую ночь. Перевозбудилась она, и от переизбытка женской энергии разрядилась как накопительный конденсатор. И даже попыталась от него удрать… И удрала. Утром, когда он спал. Заперлась в своей комнате в ужасе от своих «подвигов».
Она сама пришла к нему ночью. Но Базальт был далек от мысли считать ее шлюхой. Он видел, что девушка влюбилась в него без памяти. Может, потому и не форсировал события, чтобы она не разочаровалась в нем. И еще, непонятно почему, хотелось продлить удовольствие ухаживаний за ней.
Утром, ближе к обеду он ушел – вместе с Арбалетом и еще двумя бойцами отправился на стрелку. Ничего серьезного, какие-то залетные оспаривали право на подконтрольный ресторан; пришлось объяснить им, как глубоко они впали в заблуждение. Обошлось без драки, без стрельбы. А к вечеру Костя освободился, вернулся домой с цветами и шампанским. И еще золотое колечко Кате подарил, с маленьким бриллиантом: на большой денег не хватило.
Он боялся, что Катя уйдет от него. Хоть и попала она в зависимость от него, но характер у нее все-таки есть. Но нет, она никуда не делась. И в квартире убраться не побрезговала, и ужин приготовила. Он, конечно, в полном восторге. Еще бы, звезда у него в доме хозяйничает! И, как мужа родного, его на ужин ждет.
И цветам она обрадовалась как маленькая, зарылась носом в ароматные бутоны. И кольцо вызвало у нее сдержанное ликование.
– Надеюсь, это не предложение руки и сердца? – спросила Катя.
Сегодня она не была так зажата и закрепощена, как вчера. Хотя неловкость еще оставалась. Но ничего, они вместе справятся с ней.
– А если да? – Он с улыбкой и пристально посмотрел на нее.
– И насколько это серьезно? – зарделась она.
– Сам не знаю. Возможно, это так серьезно, что я даже не понимаю.
– А что ты понимаешь?
– То, что ты мне очень-очень нравишься. И я бы хотел, чтобы ты осталась со мной. А там, наверное, и больше… – замялся он.
Возможно, это любовь. Но он пока не хотел думать об этом. Он хоть и бандит, но ничто человеческое ему не чуждо. А любовь – это слишком серьезно, чтобы опошлять ее красивыми словами.
– А я хочу остаться с тобой? – то ли у него, то ли у самой себя спросила Катя.
– Это тебе решать.
– Ты бандит…
– И что?
– Я даже не знаю, сколько крови у тебя на руках…
– Много крови. Очень много. Я в разведывательно-диверсионной группе служил. В Чечне. Там в основном спецы служили – или офицеры, или по контракту, – но у меня подготовка была, меня из срочников отобрали. Мы там такие дела проворачивали, что «чехи» плачут… Много у меня крови на руках, много.
– Я не про войну спрашиваю.
– Ну, приходилось стрелять. На разборках. Но там все по-честному – или ты, или тебя. А так, чтобы заказными заниматься… Я не киллер и никогда им не был.
– Зачем тебе все это нужно?
– Не знаю. Может, мне адреналину не хватает?
– В Чечню возвращайся.
– Там сейчас войны нет. Ну, как бы нет… И не заработаешь там столько, как здесь…
– И что, много зарабатываешь?
– Когда как.
Сегодня он тонну «бакинских» получил – премия за удачный выезд на разборку. А за Валерьева Черкан ему аж две зеленые штуки отвалил. Где на гражданке такие деньги поднимешь?
– Нельзя так жить, – покачала головой Катя.
– Но ведь живут.
– Живут… И не только ты один так живешь.
– Что ты предлагаешь?
– Ничего.
– И не надо ничего предлагать. И менять ничего не надо. Да, я бандит. Но для нас это хорошо. Объясняю почему. На тебя наехал Красницкий, но ты со мной, и тебе ничего не грозит. А почему? Потому что я такой крутой? Нет. Просто за мной бригада. За мной авторитетные люди. У Красницкого банк, у него нефть, у него бешеные деньги. И служба безопасности у него крутая. Менты за ним. И в правительстве связи. Причем на самом высоком уровне. – Костя знал, что говорил. Он уже навел справки о Красницком, хотя, конечно, полной информации об этом типе у него не было и быть не могло. – Он может сделать тебя своей наложницей, и ему ничего за это не будет. Верней, менты ему ничего за это не сделают. Закон его не пугает. Но с братвой, поверь, он связываться не станет. У братвы свои законы, и приговоры очень суровые. И точку в приговоре ставит пуля… Поверь, пока я в теме, Красницкий не захочет связываться со мной…
– Хотелось бы в это верить.
– Я уже говорил с пацанами, на днях мы подъ-едем к этому Красницкому, поговорим с ним. И он от тебя отстанет…
– Спасибо. А то мне нужно в университет, а я боюсь туда ходить…
– Нормально все будет… А там, когда все уляжется, я выйду из дела. Ну, не всю же жизнь бандитствовать, – улыбнулся Костя. – Я тут капиталец кое-какой сколотил, вон, магазин автозапчастей открою, торговать буду. Или автосервис организую. Короче, видно будет…
– Это хорошо. Главное – не опоздать.
– В каком смысле?
– В смысле, как бы в тюрьме не оказаться…
– Ну, от тюрьмы и сумы не зарекайся… А ты меня ждать будешь?
– Буду.
Она опустила голову, кивая, но поднимать ее не стала.
– Ты даже не представляешь, как мне повезло.
Он мягко обнял ее за плечи, провел рукой по спине и ощутил под пальцами мелкую дрожь. Катя подняла голову и затылком коснулась его плеча. Она не поворачивалась к нему лицом, но ему было видно, как жмурится она от стыда и удовольствия. Платье на ней мягкое, приятное на ощупь. Но ему хотелось гладить ее обнаженное тело. А «молния» на спине, и расстегивалась она легко. Катя покорно вытянула вперед руки, чтобы скинуть лиф платья. Бюстгальтера на ней не было, грудь обнажена. Не самая большая у нее грудь, но упругая, бархатистая на ощупь, и сосок мгновенно затвердел под пальцами. Катя жарко задышала, выгнула спину. Девушка созрела…
Он поднял ее на руки, перенес в спальню. Платье упало под ноги где-то на пути. Ничего, он его подберет. Потом, когда-нибудь…
Они вместе взлетели, кувырнулись в облаках седьмого неба и опустились вниз. Только ее падение оказалось болезненным. И еще он увидел кровь.
– Это у тебя в первый раз? – спросил он.