Да, и бригаду он заново сколотит, и с волынами вопрос решит. И репчинский рынок под себя возьмет. Под себя!.. Барахолка солидные деньги приносит, будет на что братву содержать. И родное Репчино снова под его руку отойдет. Город развивается, количество коммерческих точек растет – удои тоже будут повышаться. В общем, с экономической точки зрения беспроигрышный вариант.
Но есть еще и вопрос престижа. Если Хазар свалит Спартака и разгонит его братву, то никакой Носорог ему больше не страшен. Он просто не рискнет претендовать на его поляну. Хазар пошлет его далеко-далеко, а сам будет пожинать плоды своей победы. И за крышу платить никому не надо, и барахолка будет кормить бригаду, гарантию его личной и коммерческой неприкосновенности.
– А нам все равно… А нам все равно… – пытаясь скрыть хитроумную ухмылку, тихонько пропел Хазар.
– Чего ты там лопочешь? – презрительно скривился Носорог.
– Да нам все равно, говорю. Не боимся мы волка и сову… Ни тебя не боимся, ни Спартака… Короче, если ты такой упертый, то давай забьемся. Я делаю Спартака, а ты оставляешь меня в покое… Мне по барабану, кого делать, понял?
Носорог щелкнул пальцами по горлышку бутылки, многозначительно посмотрел на Хазара и пренебрежительно хмыкнул:
– Быстро же ты надрался.
– А хрена лысого ты угадал!.. Просто я крутой.
– Да никто и не спорит… Короче, неделя срока у тебя. Если не сделаешь Спартака, будешь должен мне сорок процентов. И еще Карину я у тебя заберу…
– Не было разговора насчет Карины, – протестующе махнул рукой Хазар.
Плевать он хотел на Карину, но ему не понравился сам факт, что Носорог поднимает ставки.
– Неужели мы будем торговаться из-за такой мелочи? – ухмыльнулся Носорог.
– Будем. И очень сильно. Ты увеличиваешь срок, а я уступаю тебе Карину. Если ничего не выгорит… Две недели на Спартака. Одной мало, мне две нужно…
– Хорошо, пусть будет две. Но платить ты мне начинаешь с сегодняшнего дня…
Все-таки не верит Носорог, что Хазар свалит Спартака. Поэтому мысленно уже подсчитывает барыши с компании «Игрекс». И представляет себя в постели с Кариной. А может, Носорог представляет себя в кресле генерального директора? Расчет простой: Спартак убивает Хазара, и Носорог прибирает к рукам его фирму…
А что, если Спартак возьмет верх в этой игре? Он церемониться не станет и сам лично пристрелит Хазара как бешеную собаку…
Но и сдаваться тоже страшно. Сорок процентов с оборота – это пожизненная кабала и сплошные убытки. Уж лучше умереть стоя…
1
Волосы у Аллы аккуратно убраны на затылок, губы накрашены, но не так соблазнительно ярко, как прежде; халат вовсе не короткий, сверху на нем расстегнуты всего две пуговицы. Но все равно выглядела она очень эффектно. И глазки блестят игриво, и халат плотно облегает роскошное тело. И, похоже, под ним ничего нет. А пуговицы расстегиваются легко – что сверху, что снизу.
– Переворачиваемся на живот! – Улыбка у нее шальная, взгляд заманивающий и обещающий.
А Спартак уже мог перевернуться на живот, чтобы подставить задницу под укол. Только что-то неохота это делать. Иголка его не пугает, но витамины всасываются плохо и больно.
– Может, я лучше апельсинчик пожую? Те же витамины… А ты пока бананчик съешь.
– На что это вы намекаете? – с кокетливым возмущением спросила она.
– Ну, обычный банан. Там, в холодильнике…
– А что, бывает и необычный?
Алла сама развивала тему, которую он затронул без всякой задней мысли. Ну, почти без нее… Сама нарывается.
– Это смотря что иметь в виду… Что имеешь, то и введешь… А если не имеешь… Тут иной раз без витаминов и не обойдешься. А можно и без витаминов. Достаточно бывает просто потрогать. Как вы относитесь к трогательным отношениям?
– В каком смысле?
Вопрос не риторический, но в ответ Спартак промолчал. Алла поняла все и без слов, когда его рука легла на ее упругое полупопие, судя по ощущениям, прикрытое лишь тканью халата.
– И вам не стыдно?
Она даже не попыталась убрать руку. И в сторону не отошла, чтобы избавиться от трогательного к себе отношения.
– Стыдно, когда видно. А я не вижу, я чувствую.
– И что вы чувствуете?
– Чувствую, как в организм поступают витамины… Думаю, вам это тоже нужно почувствовать.
– Ну, если только из медицинских соображений… – зарумянилась Алла.
Она тоже могла проявить трогательное участие к его чаяниям, но именно в тот момент, когда она присела на край кровати, в палату вдруг вошла Юля. Вот когда Спартаку стало стыдно.
Он-то думал, что Юля ушла домой. Она как раз собиралась…
– Ты не так все поняла, – сказал он, смахнув женскую ладонь со своей простыни, и сам убрал руку с тугого бедра. – Алла собиралась сделать мне укол.
– Ничего, у нас еще будет время. – Поднимаясь, медсестра многозначительно подмигнула Спартаку. Дескать, еще вся ночь впереди.
Алла собралась уходить, но Спартак ее остановил:
– Эй, а укол?
Он повернулся на живот, Алла оттянула резинку пижамных штанов и ввела в него болезненные витамины.
– Так мне и надо, – поморщился он, когда ветреница ушла. – За то, что ты не так все поняла…
– Что я не так поняла? – грустно смотрела на него Юля.
– Ну, Алла хотела перевернуть меня на бок…
– Архимед тоже хотел землю перевернуть.
– При чем здесь Архимед?
– Дайте мне точку опоры, и я переверну землю… Я так понимаю, ты дал Алле рычаг… Да ты не оправдывайся, не надо. Перед Жанной оправдывайся. А я тебе кто?
– Перед Жанной? – кисло усмехнулся Спартак. – Она уже забыла сюда дорогу.
– Я бы могла спросить, почему, но это не мое дело, – печально улыбнулась девушка.
Спартак уже вторую неделю в больнице, и за все это время Жанна была у него лишь три раза. Похоже, она всерьез поверила, что ей действительно угрожает опасность. Поэтому приходила к нему редко и с большой опаской. Понять ее можно и даже оправдать, но разве Юля на ее месте позволила бы себе такое? Она бы прописалась у него в палате, жила с ним, ночевала, что, в общем-то, и происходит.
И тогда она была с ним, когда его положили в больницу с переломом челюсти. И сейчас она ухаживает за ним, жертвуя своим личным временем…
Юля всем жертвует ради него. И еще они в общей сложности прожили вдвоем немало времени. Прожили, но всерьез так ни о чем и не поговорили. Его устраивало ее молчание, она не хотела навязывать ему свое мнение. А им давно уже следовало поговорить обо всем.