Опять «Валькирия», опять Урал. И опять исчезновение, теперь уже Фрича-сына. Воруют их, что ли, этих иностранцев?!
Нужно было выезжать на военный аэродром, а Нигрей задерживался. И когда наконец он вошёл в кабинет, Арчеладзе неожиданно для себя обнял его, затем отстранил и, унимая возбуждённое дыхание, спросил:
— Где? Дай сюда!
— Кто? — не понял Нигрей, поглаживая места, где были казацкие усы.
— «Мочалка»!
Тот пожал плечами и молча протянул ему «записную книжку». Полковник открыл сейф, спрятал её и показал кулак:
— Больше не получишь!
— Я и не просил, — скромно сказал Нигрей.
— Полетишь со мной! — приказал Арчеладзе. — По пути доложишь.
— Хорошо… Мне бы где перекусить только.
— Ты хочешь есть?
— Вчера обедал последний раз…
Полковник усадил его за свой столик с обедом и приказал есть. А сам сел и вдруг ощутил, что успокоился. Сидел и смотрел, как уставший, без «мочалки» измочаленный парень почти не жуя глотает пищу и сопит при этом, потому что простыл насквозь. Видимо, ползал где-то — колени и локти в травяной зелени и засохшей земле. А одет в какие-то обноски — рядился то ли под пастуха, то ли под бича. И запах от него, будто месяц жил в теплотрассе — кисло-тухлый…
И по тому, как Нигрей спокойно воспринимал реальность, ел и не прикидывался, не стеснялся поедать обед начальника, Арчеладзе невольно осознал, что он бы так же спокойно воспользовался «мочалкой», если бы потребовалось. Осознал, что сам, своей рукой давал ему «записную книжку», ставя таким образом его на грань гибели, делая из него самурая…
У полковника не было детей, он никогда не испытывал отцовских чувств и потому не знал, что это такое. Но ему нравилось смотреть сейчас, как ест Нигрей. И спешить не хотелось: пусть лётчики лучше прогреют двигатели…
Реактивный самолёт-разведчик, оборудованный пассажирским салоном, взлетел на полчаса позже. Когда преодолели звуковой барьер и утих рёв двигателя, полковник согнал эксперта и подсел к Нигрею. Тот всё понял и начал докладывать.
То ли от разреженного воздуха, то ли от информации у Арчеладзе затрещало в ушах.
Вчера в двадцать три часа двенадцать минут к Комиссару приехал иностранец Кристофер Фрич. Машину — красную «Ниву» оставил на обочине шоссе и до дачи добирался пешком. Профессионально миновал все посты охраны — шеф жил на старых, но ещё охраняемых госдачах, — проверил, есть ли наружка в пределах поместья Комиссара, преспокойно обошёл и её, после чего скрылся в доме, где его ждали. Разговор состоялся в кабинете в мезонине, так что пришлось снять «прилипалу» с окна в зал и перекинуть её на нижнее стекло окон второго этажа. Эти южнокорейские «прилипалы» никуда не годятся, поскольку хорошо пристают лишь к чисто отмытому стеклу, а окна у Комиссара оказались пыльными, в разводьях, и в течение часа «прилипала» дважды отваливалась. Хорошо, что в кабинете горел яркий свет, а на улице было по-осеннему темно. Суть беседы сводилась к следующему: у Кристофера Фрича в связи с исчезновением отца возникли большие проблемы с наследованием огромного состояния — золотых приисков в ЮАР, алмазных копей в Африке и недвижимости в США, Канаде, Испании и Англии. Для того чтобы не ждать какие-то сроки в десятки лет, требовался труп либо документальное подтверждение смерти отца, составленное английскими властями, а не российскими. Кристофер просил Комиссара во что бы то ни стало отыскать тело отца и обязался не только финансировать самые крупномасштабные розыски, но и полностью взять на себя расходы на организацию проведения экспедиции, которая бы продолжила дело, начатое фирмой «Валькирия». В свою очередь, Комиссар брал на себя решение всех вопросов с российскими официальными властями, фрахтование авиатехники и надёжную внешнюю охрану районов поиска тела и пропавшего вертолёта, а также всех районов работ экспедиции. Сомнения у Кристофера вызывала нестабильная политическая обстановка в России, однако Комиссар заверил, что в самом скором времени она стабилизируется и можно приступать к делу уже сегодня.
Остальное время пути до Ужгорода полковник думал о фирме «Валькирия». Информация Нигрея была настолько серьёзной, что требовалось время, чтобы осмыслить и оценить её. Нигрей же, выложив всё, что было за душой, тут же приткнулся в кресле и безмятежно уснул. Без усов и бороды он совсем походил на мальчишку, только что приползшего из-за линии фронта…
Любимым писателем у полковника был старый смершевец Богомолов.
Ужгород теперь был на территории чужого, сопредельного государства, и проводить здесь любые оперативно-розыскные мероприятия следовало только с разрешения властей. Полковник знал, что можно всегда договориться со своими украинскими коллегами, но не хотелось выдавать им объект внимания. Он один знал, зачем приехали и что следует искать. В документах прикрытия значилось, что проводится рядовое плановое обследование нефтепровода и отчуждённой под него земли — нет ли ям, не предусмотренных проектом, несогласованных дорог через трубу и всевозможных строений, которые могли выстроить по недомыслию местные жители.
В новом, чужом государстве нравы остались старые, российские, и их неистребимый дух помог без всяких трудностей получить автомобиль «УАЗ» и провожатого — самого начальника нефтеперекачивающей станции. Он тут же предложил поскорее объехать участок, чтобы осталось побольше времени на шашлыки. Арчеладзе лишь многозначительно и довольно похмыкал. Вот если бы там, за настоящим кордоном, оказался такой начальник, тогда бы можно и поверить, что отыщется перекачанное золото…
Вдоль трассы нефтепровода была строительная дорога, ещё не успевшая зарасти, и поэтому инспектировать трубу было очень просто: сиди и смотри из машины, делая скучающе-деловой вид.
— На плане тут у тебя должна быть контрольно-измерительная станция, — позевал полковник. — Работает она, нет?
— Она никогда и не работала! — весело признался начальник. — Зачем спроектировали её, когда есть одна у границы?..
— Деньги девать было некуда, — предположил полковник. — Мы же в какой стране жили?
Станция оказалась довольно далеко от города, в пустынном, лесистом месте с узкими вереницами полей. Где-то на них ползал трактор — поднимали зябь. День выдался солнечный, тёплый, вокруг пестрела листьями набирающая силу осень. Полковник выбрался из машины, потянулся, разминая затёкшие мышцы.
— Хорошо здесь! Эх!..
Каменное здание станции без присмотра начало ветшать, окна были давно выбиты, железные двери кто-то унёс вообще, густая крапива поднималась до середины стен.
— Варвары! — объяснил начальник. — Такое здание!..
И выжидающе посмотрел на Арчеладзе. Тот лениво махнул рукой:
— Мы сактируем эту станцию и спишем. Сколько сейчас её балансовая стоимость?
— Не помню, но документы можно поднять сегодня! — чему-то обрадовался начальник. — Может, пока вы тут пишете акт, я сгоняю в город, привезу бумаги и… пообедать пора?