Затем резко нагнулась и вытащила из-за лавки карабин. Опытной рукой навела его на Мирона и передернула затвор.
– Я тебе жизнь спасла, а ты меня по голове трахнуть хочешь. Я тебя сейчас сама трахну.
– Да мне это только в кайф будет, – расхохотался он.
Слово «трахнуть» она поняла в его изначальном смысле.
– Деревня ты, трахать – это детей делать. Поняла?
Его вовсе не пугало, что на него направлено оружие.
Сколько раз его убивали, а он по-прежнему жив. Он и раньше не сомневался в собственной неуязвимости. А сейчас эта вера в нем закрепилась до твердости гранита.
– Ты что, хочешь со мной детей делать? – она немного расслабилась.
Но карабин по-прежнему наведен на него.
– А чо, баба ты знойная, тебя по кайфу поиметь. Может, давай сообразим?
– Думаешь, если одна, то по мужику голодная?
– А чо, нет?
– Вообще-то, да, – честно призналась она. – Но тебе я не дам.
– А это мы еще посмотрим.
Он подошел к ней, грудью налег на ствол карабина и отвел его в сторону. И тут же двумя руками облапал Дуню. Она сопротивлялась, но так, для проформы. После короткой чисто символической борьбы она сама ухватила его за грудки и сильными руками завалила на лавку.
* * *
Милицейский автозак с вооруженным водителем и офицером в кабине с натугой катил через грязь да ухабы проселочной дороги. Еще совсем недавно здесь лежал укатанный снег – ехалось легко и просто. Но зима резко отступила под напором слякотной весны.
По этапу из зоны в зону уходили четырнадцать зэков. Вместе с ними в будке тряслись и два автоматчика. Они должны охранять их и в случае нападения на этап дать отпор. Но о нападении как-то не думалось. Да и зэки вели себя покладисто.
Только один Шмат, матерый зэк с двадцатилетним стажем, нисколько не удивился, когда послышались выстрелы и автозак начал сходить с дороги. Машина накренилась и стала заваливаться набок.
– Не, чо за канитель, в натуре? – закричал кто-то из зеков.
А извне снова послышались выстрелы. Стенка тамбура, где сидели автоматчики, вспенилась пулевыми отверстиями. У конвоиров просто не было шансов выжить. Через время открылась дверь, и двое в масках начали открывать решетку.
– Шмат, ты здесь? – спросил один, снимая маску.
В нем Шмат узнал своего родного брата.
– Тут я, братила.
– Выходи.
– Не выходи, а выползай, – сострил кто-то.
Шмат первым выбрался из перевернутой машины. Вслед один за другим стали выбираться остальные зэки. Но он не обращал на них внимания. Его уже ждала машина. Он сел в нее и был таков. А остальные пусть поступают, как знают.
* * *
– Ты меня, когда этта, с болота забирала, пистолет мой с собой не прихватила? – зевая, спросил Мирон.
– Зачем он тебе? – сразу же сникла Дуня.
– А это не твое, блин, дело. Где ствол?
– Спрятала я его.
– Давай сюда тащи.
Дуня в оружии толк знала. Прежде чем в тряпку «беретту» замотать, она его разобрала, смазала все части, промаслила снаружи. И патроны все на месте, полный магазин.
– Пригодится, – самому себе сказал Мирон, закончив возню с пистолетом.
Уже почти месяц он у Дуни спит, ест, ну и, конечно же, самогонкой балуется. Этого добра у его лесной подруги хватает. И водочку кушает. С этим также проблем нет. Когда Мирона подстрелили, в кармане у него «штуки» три баксов было. Дуня их для него приберегла, а он ей половину отдал. В райцентр она съездила, баксы на рубли обменяла. Теперь вот в деревню чуть ли не каждый день наведывается.
А еще у Дуни здоровья в избытке. Может трахаться с ним до бесконечности. Никогда ему не отказывает. Курорт у него здесь, одним словом. Но хорош балдеть. Делом надо заниматься. Зима уже все, ку-ку. Снег сошел, земля подсохла, кое-где уже травка зазеленела. Травка его сейчас интересовала, но только в том месте, где они с Крикуном зарыли клад.
Он сунул пистолет за пояс брюк, впрыгнул в высокие резиновые сапоги, натянул на себя ватник и вышел из дома. Во дворе взял лопату, положил на плечо. Дуня лишь встревоженно посмотрела ему вслед. Она уже боялась задавать ему лишние вопросы. И вообще она его боялась. Запугал ее Мирон, подмял под себя, сделал тихой и послушной.
До избушки, где они когда-то скрывались с Крикуном, он дошел часа через три, не раньше. Не заблудился. Но это благодаря Дуне. Недавно она водила его сюда. На обратном пути рассказывала, как волокла его бесчувственного на себе. Но он ее почти не слушал. Думал о деньгах и золоте, которые здесь припрятаны. А вдруг их нашли менты? Это и предстояло сегодня проверить.
Место, где находился клад, он отыскал по приметам. И сразу же всадил штык лопаты во влажную после долгой зимы землю. Скорпион не любил работать, физический труд угнетал его. Но сегодня он рыл землю с удовольствием. Его подталкивала корысть. И труд не пропал даром. На двухметровой глубине он наткнулся на железный ящик, обкопал его, откинул крышку. В ящике в целлофановых упаковках лежали две тяжелые сумки. Деньги и золото на месте. Он взял только деньги. Золото слишком тяжелое, чтобы тащить его с собой. И продать его будет не так легко, как хотелось бы. За ним он придет в следующий раз.
Мирон закрыл ящик, засыпал его землей. Все, можно уходить.
Он собирался навсегда покинуть вологодские леса. Но не сейчас. Еще с пару деньков погостит у Дуни. Затем она отвезет его на подводе в район. Надо будет выйти на какого-нибудь барыгу, купить паспорт. Сфотографируется он сам и портрет свой вклеит аккуратненько – не из задницы же у него руки растут. Без ксивы в дальний путь отправляться бессмысленно.
* * *
Уже две недели плутал по вологодским лесам Леня Смыкин по кличке Смык. Он ехал по этапу в ментовском автозаке, когда на него наехали кенты Шмата. Водилу пристрелили, офицера, двух конвоиров. Сам Шмат слинял. Остальные тринадцать зэков остались предоставленными самим себе. Что хочешь, то и делай. Хочешь – в бега подавайся, нет – возле машины сиди, жди, когда тебя менты ногами до полусмерти для острастки измочалят, а потом обратно на зону швырнут. Смык выбрал первое. За преднамеренное убийство он срок тянет, еще одиннадцать лет до звонка. На зоне он в авторитете, неплохо устроился он там. Но лучше уж невольная свобода в бегах, чем свободная неволя за колючкой.
Он вылез из машины сразу за Шматом. И по пути прихватил автомат конвоира и подсумок с патронами. За ним выбрался Хомяк, здоровенный детина с маленькой головой и обвислыми щеками. Ума у него с мизинец, но тем не менее он догадался забрать себе второй автомат. И магазины запасные в подсумке вместе с ремнем конвоира снял.
Зэки лезли из перевернутого автозака как тараканы. Кто-то садился на корточки в ожидании ментов, но большинство сплотилось вокруг Смыка. Стос, Мыло, Квинт – этих троих он знал. Приблатненные пацаны, спортсмены, за рэкет под статью угодили. Стос и Квинт разоружили офицера и водителя. Теперь и они при стволах. А еще четверо «сермяжных» «мужиков» к ним прибились. У этих никакого веса, но все крепкие и, сразу видно, не робкого десятка. А главное, настроены рвать когти под началом Смыка.