– То есть?
– Она же проститутка по жизни. Ей бабки хорошие предложили, она и не устояла. Только она не дура. Деньги в машине оставила, а сама с ними на такси поедет. Боится, что отберут.
– И правильно делает. Не нравятся мне эти типы.
– Мне тоже. Слишком крупный куш ей отвалили. Даже если в пачках всего лишь десятидолларовые купюры, то это уже две тысячи. Какая проститутка зарабатывает столько?
– Нет, там самое меньшее пятидесятидолларовые. У Таньки глаз на это дело наметан.
– Значит, не меньше десяти тысяч. А я такие бабки и в руках не держал.
– Да куда нам. Слушай, а не сработать ли нам под такси? – предложил Конский и, не дожидаясь согласия, тронул машину с места.
* * *
– Неплохая деваха, – заключил Мирон.
Телка, которую приволокли с собой Стос и Хомяк, ему понравилась. Старовата немного, но в этом, как он считал, было самое то.
– Вы меня как, по очереди или все сразу? – спросила она, проходя в комнату.
– А как захочешь, так и будем.
– Тогда кто первый?
Она скинула с себя шубу, села на диван и, глядя на Мирона, жарко провела языком по губам.
* * *
– Что-то долго они там, – сказал Конский.
Мужиков с Милиной они подвезли к самому их дому. Всю дорогу те молчали. Только Татьяна что-то там каждому на ухо нашептывала. И, расплачиваясь, они не обронили ни звука.
– Слушай, а я не пойму, зачем мы здесь стоим? – спросил Стульцев.
Всеми фибрами своей души он чувствовал, что эти двое не в ладах с законом. Поэтому даже не стал возражать, когда его напарник предложил постоять возле их дома. Вот уже два часа стоят. Только что это им, спрашивается, дает?
– Надо бы посмотреть, что они там делают.
Он вылез из машины, подошел к ограде, заглянул в щель. В доме светятся два окна. Там сейчас не скучно. Собаки во дворе нет. Да и сам двор выглядит заброшенным.
Он легонько перемахнул через ограду. Мягко ступая по снегу, подобрался к самому окну. Шторы сведены вместе. Но между ними зазор. И в него видно, что творится в комнате. А творилось там ужасное.
Татьяна лежала на полу голая, ее голова безжизненно свернута набок. Кто-то из ее клиентов набросил на нее простыню. Тело закутали, связали. Двое подняли ее на руки и потащили к выходу из комнаты.
Капитану Стульцеву не требовалось объяснять суть происходящего. Татьяну использовали, как проститутку, а затем убили. Теперь вот избавляются от тела. Еще немного, и убийцы выйдут во двор.
Стульцев пулей метнулся к забору и оказался по другую его сторону как раз в тот момент, когда скрипнула дверь дома.
– Вызывай подкрепление, – бросил он Конскому, усаживаясь в машину.
* * *
Промерзшая за зиму земля поддавалась с трудом. Но Стос и Хомяк упорно долбили грунт.
Они не стали вывозить тело шлюхи за город. Причина простая – у них не было машины. А угонять тачку из-за какой-то дохлой сучки – слишком много чести. Зачем создавать себе проблемы, если они могут похоронить соску прямо во дворе дома. Следы захоронения обнаружатся после того, как они слиняют отсюда, никак не раньше.
Где-то вдали едва слышно затормозила машина. Но Стос напряг обостренный слух.
– Не нравится мне это, – тихо сказал он, доставая из-за пояса джинсов испанскую «астру».
Со стволом он не расставался ни на секунду. Даже в ванную с ним ходил.
– Мне тоже, – кивнул Хомяк.
Он также достал «волыну».
И вовремя. Скрипнул забор, и через него перемахнул спецназовец в теплой камуфлированной куртке. Стос подбежал к нему и, не давая принять вертикальное положение, вогнал в него полдюжины пуль. А Хомяк в это время уложил второго.
– Уходим, – крикнул Стос, хватаясь за забор в том месте, откуда прыгнул вниз мент.
Он так спешил, что даже не прихватил с собой автомат убитого.
Хомяк последовал за ним. Они оказались во дворе соседнего дома. Путь к свободе открыт. Они уходили чужими дворами, а к ним в дом уже врывались люди в униформе спецназовцев.
* * *
Мирон схватил пистолет и дослал патрон в патронник как раз в тот момент, когда слетела с петель входная дверь.
– Ах вы, падлы! – устремляясь в сени, закричал он.
Первого мента он встретил выстрелом в живот, второго в голову. И тут же услышал шум позади себя.
Он обернулся, но что-либо сделать было уже поздно. На него обрушился удар страшной силы, и он потерял сознание.
* * *
Слепой проснулся от противного скрипа дверей. Он поднял голову и в тусклом освещении увидел, как в камеру влетает и пластается по холодному полу какой-то мужик. Тот попытался подняться, но два «попкаря» подскочили к нему и несколько раз лупанули ногами в живот. Он и обмяк.
Такого беспредела Слепой еще не встречал. А ведь у него за плечами уже четыре ходки. И пятая на носу. Не зря его в изолятор временного содержания запарили. Подчистую его оперок на фатере фраерка одного замел. Колечко с камушком и ожерелье жемчужное, которые он у него одолжил, уже в деле – не отвертеться.
– Кого нам тут, блин, вдуло? – послышался недовольный голос Бубнового.
– А ты зенки свои разуй, – буркнул Слепой.
Он поднялся с нар и подошел к новичку. Тот к этому времени поднялся на колени и разглядывал Слепого исподлобья.
– Ты кто такой будешь? – спросил Слепой.
– А пошел ты! – сплюнул кровью мужик.
Такой наглости по отношению к себе Слепой стерпеть не мог. А Бубновый и Кузбасс не могли простить отношения к себе. Этот ублюдок плюнул в хате – а это значило, что он наплевал на ее обитателей, на их быт.
Но пока Бубновый и Кузбасс поднимались с нар, чтобы присоединиться к Слепому, новичок поднялся с полу и прислонился к двери.
На него страшно было смотреть. Глаза заплыли от побоев, лоб и правая щека содраны в кровь, губы всмятку, левое ухо распухло. Его штормило – он едва держался на ногах. Но сжимал кулаки и с ненавистью смотрел на воров.
– В рот я вас, ментов! – прохрипел он.
– Ментов? – призадумался Слепой. – Ты думаешь, мы менты?
– Мне до хрена, кто вы!
– Ты на кичу угодил, пацан, – сказал Бубновый. – И косяк упорол, в натуре.
– На кичу? – вроде бы удивился новичок. И тут же, как бы соглашаясь с самим собой: – А-а, ну да, на хату запрессовали, мусора поганые.
– А ты эту хату осквернил, – сощурил глаза Кузбасс.
– Да мне по хрену. Я – Скорпион! – он выпятил грудь и ткнул себя пальцем.