Он уже засыпал, когда позвонил Петровский. От его пронзительного голоса Дмитрий Александрович вздрогнул, как от удара электрическим током.
– Надо бы встретиться, – сказал Валерьян.
– Давай завтра...
– Нет, надо прямо сейчас. Дело очень серьезное...
Он мог бы этого не говорить. И так ясно, что дело пахнет керосином. Валерьян просто так звонить не станет.
Дмитрия залихорадило. Пуговицы на рубашке и брюках он застегивал трясущимися руками. На всякий случай достал из тайника пистолет – обычный армейско-милицейский «ПМ», учтенный, зарегистрированный.
В гараж спустился сам, без охраны. Сам сел за руль своего джипа, выехал со двора. В Нахабине встретился с Петровским. Тот подъехал на своей «десятке». Собранный, сосредоточенный.
– Мента сегодня видел, – с ходу сказал он. – Макеев его фамилия. Он меня по твоей квартире пытался пробить...
– Да, помню, – кивнул Дмитрий Александрович. – У него ничего не вышло...
– Не вышло. Меня он отпустил, а вопросы остались. Я сегодня с женой в парке гулял, возвращаюсь домой, настроение выше крыши, но ты же знаешь, я ворон не считаю, по сторонам всегда смотрю... Короче, гляжу, машина стоит. «Опелек» темно-синего цвета. Ну, мент этот, Макеев, сидит. Выйти хотел, когда меня увидел, а там второй мужик за руку его хватает, типа сиди не рыпайся... Значит, не просто так подъехал, от меня что-то нужно было...
– Может, прознал, когда и у кого ты квартиру купил? – Васильев озадаченно потер переносицу.
– Да черт его знает... Да, кстати, номер машины на всякий случай запомнил, да. Ну, поднялся домой, жду, когда Макеев нарисуется, нет ни фига. Глянул вниз, а машины-то уже нет... Ну ты же знаешь, у меня база данных гаишная, свежая. Ну, я номерок машины пробил. Спасский Илья Данилович. А ты знаешь, он раньше с Макеевым работал... Неспроста они сегодня ко мне подъехали, неспроста...
– Поговорить они с тобой подъехали, – нервно зачастил Дмитрий. Он все понял. К ужасу своему, понял. – Про квартиру спросить хотели. А Спасский тебя узнал, решил не светиться... Он меня вчера весь день пас, понимаешь. Весь день! А мы с тобой вчера встречались, сам знаешь, зачем...
– Знаю... – обескураженно посмотрел на него Валерьян. – Думаешь, этот Спасский наш разговор снял?
– А хрен его знает, может, и снял. Это в наше время не проблема. И тебя в лицо запомнил. А может, и на цифру снял... А когда тебя увидел, понял, что ты еще и киллер в придачу...
– Ну и намудрил ты, Саныч... – почесал затылок Валерьян. – Не залететь бы нам.
– Тебе-то что? Ты эту Плотникову не трогал...
– А кто следы тебе помогал заметать, за это же статья полагается... Но если вдруг что, ты меня это, отмажь.
– Ты меня уже за решеткой видишь? – возмутился Васильев.
– Да не, ты чего, Саныч! Все... нормально будет...
Он говорил, а Дмитрий Александрович ему не верил. Он уже видел себя в камере предварительного заключения. Решетка на окне, тусклая лампочка под потолком, зэковские рожи на нарах... Он не хотел в тюрьму. Не хотел!
– Это Спасский... Это все Спасский под меня копает! – в приступе слепого бешенства сжал кулаки он. – У него счеты ко мне. Понимаешь, счеты!.. Он не успокоится, пока меня за решетку не отправит...
– Да, если копать начнет, туго придется. Всплывут трупы конкурентов, которых ты на тот свет отправлял не без моей, между прочим, помощи. За Плотникову лет пять-шесть дадут, а за прежние грешки и пожизненное можно схлопотать. Да и мне вышак светит.
На то, что Петровскому вышак светит, Дмитрию Александровичу было плевать. Его, конечно же, собственная персона интересовала.
Действительно, за Плотникову ему много не дадут. Адвокаты докажут состояние аффекта, ревность, непреднамеренное убийство, все такое. Судье можно будет отстегнуть. Даже пять-шесть лет – это много. Можно и условным сроком отделаться. Лучше пожизненное заключение условно, чем один год реально... А вот за убийство конкурентов точно припаяют.
– Мочить нужно Спасского, – неожиданно для себя сказал Васильев, – а заодно и Макеева.
Он взглянул на Петровского, тот пожал плечами.
– Хозяин барин. Надо, и замочим.
– Но тебе же тоже вышак светит, – хмыкнул Васильев. – Мог бы и бесплатно.
– Э-э... нет, – покачал головой Валерьян. – Ты все дело завалил, тебе и расплачиваться. А до меня не так-то просто ментам добраться. У меня запасная квартира в одном из городов России есть. Я хоть завтра с женой готов местожительство сменить. А ты можешь в Москве оставаться со своим Спасским и Макеевым.
Дмитрий Александрович зло взглянул на киллера.
– Сколько?
– Ставку за одного жмурика ты знаешь, плюс двадцать процентов за то, что они менты.
– Один из них бывший, – напомнил Васильев.
– Ментов бывших не бывает, – отрезал Петровский. – Мент, он до гроба сволочь.
– Ладно, получишь аванс, – согласился Дмитрий Александрович. – Остальное после того, как мента завалишь.
– Только ты это, резину не тяни, – со скучающим выражением на лице изрек киллер. – Мне бабки прямо сейчас нужны. Как говорится, сегодня бабки, а завтра стулья...
– До завтра ты никак не управишься, – с сожалением покачал головой Дмитрий.
– Это кто тебе такое сказал? – торжествующе, сверху вниз глянул на него Валерьян. – Где Макеев живет, я знаю. На всякий случай поинтересовался. Ну, после того допроса... Он домой, я за ним. Там с чердака соседнего дома его окна отлично просматриваются. «СВД» у меня есть. А Спасского я завтра утром сделаю...
– Ты что, и его адрес знаешь?
– Ну, если я его машину смог пробить, то и адрес тоже узнал...
– Логично. А номер мобильника Аси через компьютер можешь пробить?
– Уже пробил. Ты же мне заказ на ее мужа сделал. Я заодно и ее пробил... А зачем тебе ее телефон?
– Да нужен...
Дмитрий Александрович немного подумал, взял трубку и набрал продиктованный Петровским номер.
– Здравствуй, это я...
Ася на приветствие не ответила.
– Я ждала этого звонка, – сказала она.
Голос ее звенел, как натянутый стальной трос на морозе. Холодная злость.
– И меня ты ждешь, – самоуверенно предположил Дмитрий.
– Жду... Когда ты оставишь меня в покое... Напрасно ты это делаешь. Остановись, пока не поздно.
– Я тебя не понимаю.
– Поймешь... Если хоть одна волосинка упадет с головы моего мужа, я лично... Ты слышишь, я лично тебя убью... Ножом... Так же, как ты убил Плотникову.
Холодная злость переросла в огнедышащую ярость. Дмитрию показалось, что трубка в руке раскалилась докрасна.