Открылась дверь.
– Руки за спину! Пошел!
В дверном проеме появился коротко стриженый арестант в спортивном костюме. Стесанные тюремным бытом черты лица, по-волчьи жесткий и колючий взгляд исподлобья. Это был Ролан. Злой, ожесточенный и чужой. И еще более страшный, чем он был тогда, когда изнасиловал ее в родительской квартире...
– Ролан, здравствуй! – приподнявшись с места, натянуто улыбнулась она.
Он молча кивнул в знак приветствия, сел на краешек табуретки.
– Может, лучше сюда? – спросил конвоир, показывая на зарешеченный отсек.
– Зачем? – изобразила она удивление. – Я не должна его бояться...
Она действительно не должна была его бояться. Но ей было страшно.
– И не бойся, – усмехнулся Ролан.
В его глазах угадывалось презрение, но не к ней, а ко всему миру, составной частью которого она была.
– Не боюсь...
– Закурить дай, – не то чтобы нагло, но в определенной степени бесцеремонно попросил или даже потребовал он.
– Да, конечно...
Сначала она вытащила из пачки сигарету, затем поставила ее на стол целиком.
– Это все тебе, от меня...
– Не положено, – мотнул он головой. – Вертухай все отберет.
– Почему не положено?
– Запретные вложения могут быть...
– Так проверяли же все.
– Но я же в карцере. Пока я там, посылка на складе должна храниться... Ага, будет она там храниться. Сожрут все, а скажут, что пропало, еще и опись покажут, по которой харчи уничтожались. Знаю я этих крыс...
Он откупорил пачку, вытащил сигарету, закурил. Надо было видеть, с какой жадностью он затянулся.
– У тебя легкое прострелено, не забывай, – напомнила она.
– Зажило все, как на собаке... А не заживет, так подохну, как собака...
– Зачем ты так?
– Жизнь такая у меня, собачья...
– Все еще можно исправить. Сайков взял все твои убийства на себя...
– Что?! – встрепенулся Ролан.
– На себя, говорю, все взял...
– Кто его уговорил? – озлобленно сузил он глаза.
– Не знаю, что на него нашло...
– Черт! – он яростно стукнул кулаком по столу.
Аврора испуганно вздрогнула. Ей вдруг показалось, что на его месте сидит сам Ленька, от которого она столько натерпелась. Такой же страшный и агрессивный...
– Ты чего? – насмешливо, ничуть не пытаясь ее успокоить, спросил он.
– Ты даже не представляешь, как сильно ты меня напугал... Ты не тот Ролан, которого я знала...
– Сейчас мне все равно, кого ты знала... Мне сейчас нужно только одно – добраться до Леньки!
– Зачем?
– Убью паскуду! – свирепо сверкнул он глазами.
– Зачем?
Она надеялась услышать, что Ролан собирается отомстить ублюдку за обиду, которую тот ей нанес, но он даже не взглянул на нее.
– Я ему обещал, что в тюрьме его достану, если он ментам меня скормит. Скормил, сука... А я слово умею держать... Доберусь я до него, гада!
– Да, слово нужно держать... А дальше что, если убьешь?
– Там видно будет...
– К пожизненному приговорят.
– Пусть.
– Одумайся, пока не поздно!
В ответ Ролан так глянул на нее, что душа свернулась, как ежик от враждебного прикосновения.
Но тут же взгляд его прояснился, губы расползлись в радушной улыбке.
– Да, ты права. Надо остановиться...
– А я помогу тебе, – облегченно вздохнула Аврора.
Теперь она узнавала в нем прежнего Ролана.
– Помоги, – соглашаясь, кивнул он.
– Я не знаю, что нашло на Сайкова, но он взял все на себя. Тебе всего два года за побег добавят... А я что-нибудь придумаю, чтобы тебя по условно-досрочному освободили...
– Это дело, – кивнул Ролан.
– А я ждать тебя буду...
– Даже так!
– Или ты этого не хочешь?
– Ну да, хочу... А денег дашь? – неожиданно спросил он.
– Денег? – опешила она. – А сколько нужно?
– Ну, долларов триста-четыреста, лучше сотенными купюрами. И если можно, прямо сейчас...
– Зачем?
– В карцере надоело сидеть, нормальную камеру себе куплю...
– Ты не беспокойся, я обязательно приму меры. А денег все равно дам...
– Под столом, тихонько, а то здесь камера может быть...
Она вытащила из сумки кошелек, в котором у нее на всякий случай лежало несколько сотенных купюр в общеевропейской валюте. Их она и протянула Ролану – аккуратно, под столом, как он учил. Деньги он смахнул с ловкостью и быстротой завзятого фокусника.
– Спасибо, – поблагодарил он Аврору. И тут же с недоброй усмешкой пояснил: – Хотя в тюрьме и не принято говорить «спасибо»...
– А что здесь принято?
– Здесь принято жить и выживать. Здесь волчий мир. И я должен быть здесь волком...
Он снова стал жестким и колючим, как будто промелькнувшее в нем радушие было всего лишь приманкой, с помощью которой он выманил у нее деньги. Если так, то он не только волк, но и хитрый лис – бездушно-суровый и холодный.
– Но рано или поздно ты можешь оказаться на свободе.
– Когда? Лет через десять?.. И кому я буду нужен? Тебе? – Он пронзительно посмотрел на нее.
Аврора зябко поежилась под его взглядом.
– Ну, может, и мне, – неуверенно пожала она плечами.
– Ты в этом совершенно не уверена, – неприязненно усмехнулся он.
– Э-э, погоди, не загоняй меня в тупик. Я же пришла к тебе не просто так, я же хочу помочь тебе...
– Ты сама не знаешь, чего хочешь. Ты ищешь здесь вчерашний день. А здесь все живут днем сегодняшним...
– Но ты не можешь не думать о будущем.
– Я не хочу о нем думать. Я его боюсь...
Может, Ролан и боялся чего-то, но в глазах не было страха, только какая-то отчаянная решимость. И эта решимость отпугивала ее, отталкивала. Ей уже не хотелось видеть Ролана – ни здесь, сейчас, ни в своих планах на будущее.
– А ты не бойся, – неуверенно сказала она. И вымученно улыбнулась: – Мне уже пора...
– Я понимаю, – усмехнулся он. – Разные у нас с тобой сапоги, у меня «прохоря», у тебя гламурные ботфорты на тонкой шпильке. Мне грязь месить, а тебе по паркету скользить. Не пара мы... Мне тоже пора. Конвой!..