— Где твой ангел, идиот?! — прорывая собственный страх, проревел Дениз и резко обернулся. — Где?! Что ты видишь?!
— Вот же! — не взирая на кровь, хлынувшую изо рта и носа, воскликнул капрал и вскинул руку. — Свет! Свет, смотри!
В низком сине-фиолетовом ночном небе не было ни проблеска света. Джейсон вскинул «Штайр» и дал очередь — вспышки ослепили обоих. Капрал внезапно рванулся, сбросил Дениза и вскочил, воздев руки.
— Я здесь! Иду за тобой!
Дениз успел схватить его за волочащуюся штанину, попытался опрокинуть, но несчастный высвободился из брюк и побежал в сторону минного поля.
— Стой, — крикнул Джейсон, отбрасывая штаны и устремляясь следом.
Эрни нёсся огромными шагами, несмотря на свой вес, легко, с нечеловеческой силой, прыгал через рвы и камни. Джейсон понял, что не догнать — через несколько секунд капрал уже летел по минному полю. Хотелось лечь за камень, зажмуриться, чтобы не видеть, как полетят ошметья мяса, перемешанные с землёй и щебнем. Кричать и звать было уже бесполезно…
Дениз выхватил из плечевого кармана радиостанцию, заговорил быстро, не сводя глаз с маячащей впереди белой фигуры капрала.
— Всем патрулям в зоне — немедленно двигаться к вершине горы. Оцепить по опушке леса! Никого не выпускать! Всем — общая тревога!
Через секунду над зоной взлетела трехзвездная красная ракета.
И почти одновременно возле перевёрнутого танка взметнулся столб земли, подсвеченный снизу дымным бордовым огнём. Капрал исчез, и только воющий человеческий крик пробуравил неподвижный воздух.
Джейсон выругался и снова включил рацию.
— Сапёров и медслужбу срочно на вершину горы! — приказал он и сел на камень. — Капрал Флейшер подорвался на мине.
Ему было ничуть не жаль Эрни, напротив, в душе бродило мстительное чувство — так тебе и надо, кретин! Он понимал, что с капралом произошло несчастье, резкий приступ болезни, безумия, но было обидно, что пытался остановить, вразумить, — и всё напрасно! Подобного внезапного сумасшествия ожидать следовало от кого угодно, только не от Флейшера, сорокалетнего матёрого пехотинца, прошедшего огонь и воду. Ладно бы какой-нибудь слабонервный парень из молодого пополнения свихнулся, наслушавшись солдатских баек. А этот отрезал арабам уши и раздавал приятелям в качестве сувениров, когда отгремела «Буря в пустыне». Странное дело, на вершине Сатвы во время патрулирования побывал чуть ли не весь батальон, однако сошли с ума только двое — Уайн и Экстон. Капрал был третьим, и все они — совершенно разные люди по характеру, привычкам и увлечениям. Ничего общего!
Джейсон допил ром и неожиданно с силой запустил фляжку на минное поле. Эрни перестал кричать, возможно, скончался — неизвестно на какую мину наступил. Если на шариковую, то это будет первый труп, привезённый из Европы. Только что прошёл сквозь строй всевозможных спецслужб и организаций, отвечая и отписываясь за двух исчезнувших пехотинцев; теперь придётся отчитываться за покойника, тем более, что находился с ним в патрульной паре. Умница Хардман всё поймёт, но что говорить проверяющим из Объединённого штаба ООН?
И — родственникам Флейшера как сказать… От невесёлых размышлений его отвлекла радиостанция: на вершину прибыл кто-то снизу и теперь просил навести их на себя. Дениз включил радиомаяк, и скоро на открытое место выбежали трое в голубых касках — группа поддержки патруля. Они повалились на землю, распластались, переводя дух.
— Никто из вас… ангелов не видит? — спросил Дениз.
Пехотинцы молчали, чувствовали, командир не в духе.
— Круги в глазах, — осторожно пожаловался один. — И чёртики…
— Курить меньше надо, — бросил Джейсон. — Что разлеглись? Быстро в оцепление!
Парни разбежались по опушке леса. Ещё через несколько минут прибыли сапёры и батальонный врач Густав Кальт: Дениз уже не выключал радиомаяк и его находили сразу. Сапёры попросили отойти от минного поля и начали делать проход к перевёрнутому танку, откуда в последний раз кричал Флейшер. Джейсон и врач отошли к лесу, пристроились на поваленном дереве. Деловитый и вечно равнодушный ко всему немец Кальт включил фонарь, приготовил бланк и ручку.
— Как это случилось, сэр? Я обязан составить медицинский акт.
— Пошёл ты… — выругался Джейсон и отвернулся.
— Мой служебный долг, сэр, — ничуть не смутившись, сказал Густав. — В акте указывается причина ранения или смерти…
— У тебя выпить есть?
Врач достал из жилета фляжку со спиртом, молча подал командиру. Дениз хлебнул глоток из горлышка и не ощутил ни жжения, ни крепости.
— Послушай, Густав… Ты видел, как люди сходят с ума?
— Нет, сэр, знаю теоретически…
— Я тоже знал… теоретически. А посмотрел на практике! — он выпил ещё. — Капрал вдруг стал бесчувственным к боли. Словно резиновый… И только в небо смотрит. Наверняка ему челюсть сломал… Может, он и в самом деле что-то увидел. Голова мотается, а взгляд — в одну точку, будто его булавками прикололи.
Кальт хотел что-то записать, но выключил фонарь и достал сигареты.
— Мусульмане называют эту гору святым местом, — сообщил он. — Существует местное поверье, что сюда спускался Аллах учить людей вере и творил чудеса. Когда-то сюда было паломничество слепых, которые всходили на гору и прозревали. Но священники запрещали делать это, утверждая, что здесь чертоги дьявола, построенные на костях нечестивых людей.
— Не знал, что ты занимаешься сбором преданий и легенд, — язвительно произнёс Джейсон, прихлёбывая, будто воду, чистый спирт.
— Никогда не делаю этого специально, — с удовольствием пояснил Густав. — Мне приходится вступать в контакты с местным населением, оказывая медицинскую помощь. После первой командировки в Боснию я написал об этом небольшую статью для журнала и мне заплатили девяносто семь долларов.
— Крупная сумма!
— Я сделал это не для того, чтобы заработать деньги.
— Да, Густав, ты известный филантроп в нашей бригаде…
— Но в этой новой командировке я услышал историю значительно интереснее, — не взирая на злую иронию, продолжал невозмутимый врач. — Только теперь на противоборствующей стороне, у сербов.
— Как же ты попал к сербам? Я запретил без разрешения появляться на сербской территории. А ты его у меня не спрашивал.
— Когда речь идёт о жизни и смерти человека, я имею право сам принимать решение, как свободный гражданин и врач, — отчеканил Кальт. — Я принимал роды у женщины. Это были трудные роды. Плод шёл вперёд ногами, и молодая сербка погибала.
— И ты принял роды? — чему-то изумился Джейсон. — Ты, армейский эскулап, умеющий оперировать вросшие ногти и сухие мозоли?
— Да, сэр, я принял роды! — с гордостью произнёс он. — И мальчика назвали в честь меня — Густавом.