Старик помедлил, словно решая, отдавать свиток Мамонту или нет, наконец с сожалением вложил ему в руки.
— Добро, возьми. Рекомендую для начала толкование к Книге Явь, это чтобы не терял много времени и не утонул в солёном море. И пусть тебя не смущает, что Знания здесь уже пропущены через чей-то разум, соль, так сказать, поваренная. Вкушать серую каменную — надо иметь хорошие зубы. Варга по прозвищу Бивень, который и составил это толкование в семнадцатом веке, целый срок потратил на это — сорок лет! Как пчела, летал от цветка к цветку, а потом ползал по сотам…
Мамонт принял свиток и направился было к столу, установленному посередине зала, однако старик остановил его, заговорил строго:
— Нет, Счастливый Безумец, тебе не туда! Довольно, я и так принёс Буквицу в каморку. Добывать соль отпущено тебе в колонном зале. Иди за мной!
Он провёл Мамонта через тройные двери, затем по крутой лестнице вниз и впустил в небольшую, с множеством деревянных колонн-подпорок комнату, более напоминающую шахтный забой. Из мебели тут стоял лишь стол с лампой на зелёном сукне и простой табурет. В глаза сразу бросилось, что высокая кровля как-то опасно наклонилась, нависла и прочно удерживается лишь на одной толстой колонне, как на крепёжном бревне. Остальные опасно потрескивают и верхние их торцы незаметно закручиваются вниз от невероятного давления, как шляпки грибов.
В тёмных углах с шорохом осыпалась каменистая крошка…
— Это для усердия, Счастливый Безумец, — пояснил Варга, перехватив взгляд Мамонта. — Ибо жизнь человеческая коротка…
Кровля и брёвна крепежа трещали почти бесконечно, поначалу заставляя вздрагивать, ибо пергаментный свиток Толкования отрывал от реальности, затягивал, как вакуумная воронка…
«Сказано в Книге Явь: „И установил Правый, ныне именуемый богом РА, держать планету Земля под неусыпными очами вечных спутников её, дабы могли они оберегать и всячески услаждать его невесту…“»
В пояснениях Варги Бивня значилось, что невестой Землю называют потому, что всякая юная Дева не ведает вкуса соли до той поры, пока не станет мужней женой. Невеста, то есть не ведающая горечи и сладости. А из Книги Кпава толкователь приводил выдержку, описывающую обряд посвящения в жёны: «Муж, появший наречённую невесту в жёны и бросивший первое семя, да принесёт ей щепоть соли на ладони и, преклонившись (перед ней), поднесёт к устам её, дабы вкусив, (она) испытала всю сладость и горечь рока своего — воскрешать из семени Свет и Огонь. Свет разума и Огонь живота…»
И Земле, своей наречённой невесте, послал Правый двух Дар — Раду и Луну, чтобы никогда не иссякал свет над ней, ни днём, ни ночью. Грелась она и освещалась во всякое время и назывались эти времена — Благоденствием. Не размножались и не плодоносили тогда только мёртвые камни, как размножались и плодоносили все сущности, рождённые от Праха…
Счастливый Безумец споткнулся на этом слове — Прах, и возмутилась душа, поскольку это понятие связывалось только с мёртвой материей, с пеплом, с пылью, не способной нести, а тем более рассевать Жизнь. Толкователь что-то перепутал! Что-то исказил!.. Готовый уже лететь в Хранилище, чтобы взять из ячейки Книгу Явь и самому прочесть историю сотворения живой материи, Мамонт неожиданно обнаружил пространное разъяснение Варги.
И в тот же миг разрешился вопрос, мучивший его всю жизнь, с тех пор, как осознал себя человеком.
Изначальная жизнь возникла всё-таки не на Земле, а неподалёку от неё — на Венере, которая называлась в Весте планетой ЖИВОТ. А Земля тогда ещё была совсем юной и удалённой от Солнца, отчего оставалась холодной, не готовой для любви и покрытой льдами, как младенец пеленами. Однако Правый уже нарёк её невестой, и отсюда пошла традиция — украшать голову невесты белой тканью-фатой, знаком непорочности и девственности. Толкователь ссылался на Книгу Астра, где было прямое указание на это: «Правый сеял жизнь и взращивал её в лоне жены своей по имени ЖИВОТ, расчёсывая каждое утро золотым гребнем её космы, а сам любовался тем временем на юную Деву именем Земля и ждал срока, когда (она) созреет, чтобы приблизить к себе и снять белые одежды. А пока обильно посыпал её Прахом — семенем своим, не имеющим живого огня, как семя пшеницы, до поры твёрдым и сухим. Он бросал семя в лёд, ведая, что оно прорастёт, когда взметнётся Ярило — весеннее животворящее солнце. Отсюда и обычай — сеять яровые хлеба. Правый по воле своей замыслил воскресить на Земле иную, разумную Жизнь, не существовавшую никогда на планете Живот…»
В первый день Счастливый Безумец не заметил, как опускается кровля над головой — слишком высоко ещё был потолок, — и воспринимал лишь хруст и тяжкий стон раздавливаемой древесины да перетёртую в песок породу, бегущую в углах струйками, будто в песочных часах. Однако каждый последующий стал неумолимо напоминать ему о краткости жизни, и именно в те моменты, когда он углублялся мыслями в бессмертность и бесконечность. Он не знал отпущенного ему срока, но время летело стремительно: едва он входил в колонный зал, с утра обрядившись во всё чистое, и склонялся над Книгой, как уже в дверях оказывалась слепая Дара, надзирающая за часами в Хранилище. Это значило, что хочешь или не хочешь, но «рабочий» день кончился, зашло солнце и Весту пора оставить в покое.
Хранители Книги Знаний жили здесь исключительно по солнцу, хотя не видели его долгими месяцами. Считалось, что всякая соль, которую вкусили ночью, приносит только вред.
Всякий раз Мамонт уходил из колонного зала, когда в Хранилище уже пылал факел и никого не было. Ему хотелось поговорить, что-то обсудить с Варгами, пусть даже с тем юным, однако Счастливого Безумца преднамеренно оставляли одного, и если он делал попытки войти к кому-либо в каморку, то получал мягкий, ненарочитый отказ.
Терпение его лопнуло, когда он добрался наконец до самого сокровенного момента сотворения человека, называемого в Книге Явь Пчелой, и был в очередной раз выдворен из колонного зала слепой Дарой.
— Позволь мне остаться, — попросил он. — У меня мало времени… Видишь, за сегодняшний день кровля опустилась на целых семнадцать сантиметров.
На нескольких колоннах Мамонт сделал зарубки.
— Это невозможно, — холодно проговорила слепая. — Ступай к себе и жди восхода.
— Понимаешь, я подошёл к самому важному… И теперь мне не уснуть, пока не узнаю, почему человек, рождённый на Венере, назывался Пчелой, живой, летающей частью растений.
— Узнаешь завтра…
— Но завтра мне предстоит выяснить, почему и на Земле он долгое время тоже оставался Пчелой, летал, хотя и был уже в образе человека. Иначе я не успею! Гляди, кровля всё время опускается!
— Я не вижу…
Счастливый Безумец покинул колонный зал и, оставшись в своей каморке, как всегда один на один со своими думами, не находил себе места. Он почти дословно помнил всё, что добыл, однако ответ скрывался где-то впереди. Из Праха, рассеянного в лёд Земли, зародилась материя — живая и неживая, но разумной ещё не существовало. И человек-пчела, как и на Утренней Звезде, летая по цветам, продолжал собирать нектар и разносить семя, отчего возникало великое разнообразие форм и видов растений. Нектар же Пчёлы получали не как пищу, а как знак благодарения за божественные дела, о чём ясно говорилось в Книге Мёд: