— У меня просьба к тебе, Мамонт… Не помни зла!
— Не помню, Иван!
— И ещё, знаешь, — он замялся. — Помнишь, у меня была Дара, Августа? Если где встретишь… скажи, я здесь и строю дом. Большой, как крепость.
Блаженный «сизиф» и в самом деле напоминал пчелу, не ощущающую земного притяжения….
В объединённом штабе, куда Джейсон вынужден был явиться для уточнения новой даты вылета, его ждали люди Барлетта-Бейлесса — те же парни в кожаных плащах. Без всяких объяснений они предложили сесть в машину, но вели себя предупредительно, никак не выдавая своих намерений. Поехали по дороге к городку Пловар, где располагалась штаб-квартира службы национальной безопасности, и Дениз решил, что встречи с «иезуитом» не миновать. Однако его привезли в здание Гражданской полиции ООН — такая вывеска была у входа, и неожиданно поместили в камеру. Стало ясно, что здесь располагается некая секретная служба, к полиции не имеющая отношения.
Сначала ему предложили расписать по минутам всё время, которое он отсутствовал, указав места, где находился и с кем встречался. Только сейчас Джейсон осознал опасность своего положения: группа учёных из «Арвоха» захвачена неизвестными людьми, а он, командир батальона, отвечающий за охрану, вдруг куда-то пропадает и опаздывает на самолёт. Установить, что он был на сербской территории, ничего не стоит, и об этом наверняка уже знают. И не так сложно выяснить, куда он ездил. Чтобы подозревать его в связи с злоумышленниками, достаточно одного странного, нестандартного поведения. А если ещё станет известно, где и с кем он гулял прошлую ночь — вместо отдыха в центре реабилитации можно надолго поселиться вот в такой камере.
И последствия могут быть непредсказуемые. Ему не докажут вину, поскольку её нет — Джейсон не помогал неизвестным преступникам, а то, что пропьянствовал ночь в обществе русского, это частное дело, не связанное с похищением учёных, но подозрение всё равно останется. И можно погибнуть в примитивной автокатастрофе…
Скрывать правду было опасно и ещё опаснее писать всё как было.
Дениз скомкал оставленную ему бумагу и забросил в угол.
Примерно через час за ним пришёл человек в кожаном плаще и отвёл в комнату на втором этаже, где оказался Барлетт-Бейлесс.
— О, Дениз! — почти радостно воскликнул он. — Я полагал, вы уже в Штатах! Но почему-то вижу вас в Боснии!
Это его актёрство сразу не понравилось Джейсону, хотя новый шеф играл всё время, и понять, когда он бывает самим собой, становилось невозможно.
— Вы написали рапорт? — «иезуит» протянул руку. — Это чистая формальность…
— Почему я должен указывать в рапорте, то, что касается моей личной жизни? — возмутился Дениз. — Я покинул расположение батальона в свободное от службы время. Тем более, официально я отстранён от командования и нахожусь в отпуске.
— Хорошо, хорошо! — тут же сдался Барлетт-Бейлесс. — Но вы опоздали на самолёт и не выполнили предписания. Это нарушение по службе, и его я не могу вам простить, как простил халатное отношение к своим обязанностям. Поэтому, Дениз, вы обязаны отвечать на мои вопросы.
— Если я арестован — прошу предъявить обвинение, — отчеканил он.
— Почему вы решили, что арестованы?
— Меня лишили свободы, посадили в камеру!
— Это для вашей личной безопасности, — вывернулся «иезуит». — Мы располагаем информацией, что в Боснии есть… люди, которые охотятся за офицерами службы безопасности.
— Я служу в морской пехоте ВМС.
— Не забывайте, Дениз, кому подчиняется ваш батальон. Вас могут выкрасть, как выкрали учёных… Итак, куда вы ездили? И с какой целью?
Джейсон представил себе, как делает бросок вперёд и бьёт «иезуита» в лоб, как того негра в школе морской пехоты. И лишь от одной мысли у него закружилась голова и к горлу подступила тошнота…
Физическое отвращение к убийству стойко удерживалось в подсознании…
— Ездил к тому старому сербу, о котором говорил вам в прошлый раз, — преодолевая тошноту, сказал он.
— Любопытно!.. Но вы же не знали ни имени, ни места, где он живёт. Куда же вы поехали?
— Я нашёл записку Густава Кальта у себя на столе. Среди бумаг.
— Как вы считаете, зачем он оставил вам записку?
— Вероятно, хотел сообщить мне, где живёт этот человек.
«Иезуит» подошёл к Джейсону на расстояние вытянутой руки: великолепная дистанция для прямого удара…
— И что же было в записке?
— Несколько слов… Имя и название селения.
— Да, да, я слушаю, продолжайте, — поторопил он.
— «Радмир Бушич, селение Святки».
Барлетт-Бейлесс посмотрел пустыми глазами.
— Кстати, она у вас не сохранилась?
— Нет, я выбросил её по дороге…
— Жаль!.. Прочитали записку и сразу же поехали?
— Да, было мало времени, я рассчитывал успеть на самолёт.
— И вам удалось встретиться с этим человеком?
— Да, сэр.
— И Радмир Бушич удовлетворил ваше любопытство? Он подтвердил, что на горе Сатве жил Христос? Ведь вы же ездили за этим?
— Нет, он ничего мне не ответил, а предложил совершить то, что совершить невозможно: подняться на высокий камень с отрицательным уклоном сторон, а потом спуститься с него.
— Вам это удалось, Дениз?
— Мне это удалось.
— Каким же образом?
— Я до сих пор не могу этого понять, — проговорил Джейсон и тут же поправился. — Точнее, не хочу. Я поднялся на скалу и потом прыгнул с неё.
— И отделались лёгкими ушибами?
— Всё обошлось без всяких ушибов. Я приземлился очень плавно, как на парашюте.
— Разве это возможно?
— Полагаю, в присутствии Радмира Бушича это возможно. Он сказал, что не нужно верить своим глазам и тогда человек в состоянии совершить самые невероятные поступки. Открываются скрытые способности… Но дело не в этом. Я получил ответ и теперь знаю, что на горе Сатве жил Христос.
— Я в этом никогда не сомневался, — вдруг заявил «иезуит». — Скажите, Дениз, где вы находились всё остальное время?
— На обратном пути моя машина подорвалась на мине и сгорела, — признался он. — Я добирался на попутном транспорте.
— И вас никто не тронул? Не остановил?
— Нет, — Джейсон ещё раз мысленно ударил «иезуита».
— Хорошо, я верю вам! Пока слушал вашу историю, мне очень захотелось познакомиться с вашим сербом Радмиром Бушичем. И самому совершить невозможное. Не согласились бы вы стать моим гидом?