— Ты ужасно взвинчена. Прости. Я не хотел огорчить тебя.
— Ничего. Ты тут ни при чем, — уныло ответила она. Взгляд ее упал на собственное отражение в зеркале, и она расстроено добавила: — Я тоже хочу быть красивой. И желанной… — Выступившие на глазах слезы не дали ей договорить. Стараясь их сдержать, она отчаянно замотала головой.
— Ну, ну, ты чего, — неожиданно ласково стал он ее утешать. Дженни молчала. Тогда он встал с постели и тепло, по-доброму обнял ее. — Ты очень красивая, Дженни. Я и не представлял себе, какая ты красивая, пока сегодня вечером не увидел, как ты поешь ту балладу.
— В тебе говорит художник, Тони, — печально вздохнула она.
Он взял ее пальцами за подбородок и повернул к себе, глаза в глаза.
— Как художника меня интересует твое лицо, а как мужчина я считаю тебя очень красивой женщиной, Малиновка.
Она нахмурилась и отстранилась, смущенная неожиданной серьезностью его заявления.
— Ты только так говоришь, — пробормотала она.
Он вздохнул и воздел руки в притворном гневе.
— Как же мне устроить так, чтобы глаза твои наконец раскрылись? Пойми, не я один так думаю. Роберт тоже считает тебя красивой.
От волнения сердце подпрыгнуло, но сказанное звучало слишком неправдоподобно.
— А вот теперь ты врешь.
— Могу поклясться на всех библиях мира. Сегодня вечером, когда ты ушла, я сказал ему: “Красивая девушка, правда?” И он ответил, а я подчеркиваю, что Роб слов на ветер не бросает, так вот он ответил, и это точные его слова: “Я первый раз в жизни вижу такую красивую девушку”. Если не веришь, спроси Миранду. Она тоже слышала.
— Это правда? — недоверчиво спросила Дженни. — Но…— Она вдруг вспомнила, с каким молчаливым безразличием он слушал ее пение. — Он просто не захотел с тобой спорить, Тони.
— Нет, ты невозможная женщина!
Он вдруг схватил ее в объятия и, прежде чем Дженни успела что-то сообразить, страстным поцелуем впился ей в губы. Дженни сохранила весьма смутные воспоминания о тех поцелуях, которые ей дарили в юности, а Тони был весьма искушен в любви, поэтому ее неутоленная мятежная душа откликнулась на настойчивый зов этих губ и рук, без сомнения говоривших что она желанна. Но тут она почувствовала, как его плоть налилась твердой мужской силой, и моментально отрезвела.
— Перестань сию же минуту! Что ты делаешь? — испуганно вскричала она.
Несмотря на ее отчаянные усилия, он все прижимал к себе ее маленькое тело. Она не могла бороться. Постепенно его затуманенные желанием глаза посветлели. Он улыбнулся, усталый и довольный.
— Но все это естественно, Малиновка.
— Нет уж, отпусти меня, — потребовала она, осознавая, что, к своему великому стыду, поддалась соблазну.
Продолжая одной рукой обнимать ее за талию, он поднял другую руку и кончиками пальцев провел по ее губам.
— Ты для меня очень, очень желанна, моя певчая птичка, и я хотел, чтобы ты это узнала.
В его голосе опять зазвучали чувственный нотки, на этот раз вызвавшие тревогу в ее душе.
— Тони, пожалуйста, — взмолилась она. —Я не хочу, чтобы у нас были такие отношения.
Одна бровь насмешливо приподнялась. !
— Ты уверена?
— Пожалуйста, перестань! Не думай, что я одна из твоих… из твоих…
— Я и не думаю, Дженни, — мягко и совершенно серьезно прервал он ее.
— Тогда зачем, зачем ты это делаешь? — обиженно спросила она.
Он нежно погладил ее по щеке.
— Затем, что пора тебе проснуться. — Загадочная улыбка тронула его губы. — Можешь считать это рождественским подарком. Ведь нам всем суждено в Рождество, родиться заново.
Она недоуменно покачала головой.
— Я не понимаю тебя, Тони. Не издевайся, пожалуйста.
— Можешь не волноваться, Малиновка. Разве я хоть раз тебя обидел?
— Нет, — покачала она снова головой.
— И никогда не обижу. Тебе нечего бояться. — Он улыбнулся и стал похож на прежнего Тони. — Так что ложись спать, сладких тебе снов, и помни, что есть на свете человек, для которого ты желанна.
Он вышел, и она изумленно поглядела ему вслед. 3а полгода их знакомства Тони ничего такого себе не позволял. Сегодня он вдруг повел себя как влюбленный мужчина. Не похоже, чтобы он просто чудил. Улыбка, конечно, странноватая, а вот поцелуй о многом сказал. Тони вдруг обнажил свои чувства. Но его словао том, что она желанна, скорее встревожили, нежели обрадовали. Ей не хотелось быть желанной для Тони. Вот если бы Роберт…
Признания Тони только расстроили ее. Он ей очень симпатичен. Но не более того. Все еще находясь под впечатлением его откровения, Дженни надела ночную сорочку, выключила свет и скользнула под одеяло. Она долго лежала без сна, пытаясь разобраться в своих чувствах к двум братьям Найт. Тони как солнечный луч на воде — яркий, искрящийся юмором; с ним легко. Он не пустышка, но его отношение к жизни ей не подходит. Ей необходима надежность, над которой он смеется. Ей нужен…
Дженни попыталась понять, почему ее так привлекает Роберт Найт. Может быть, это целеустремленность которую она почувствовала в нем? Возможно ее потянуло к человеку, уверенному в себе, имеющему влияние на окружающих? Ясно лишь одно: ее тянет к нему и его присутствие волнует душу и тело. И еще, он сказал, что она красивая. Согретая слабым лучиком надежды, Дженни заснула.
На следующее утро, утро Рождества, она встала в хорошем настроении. Все нормально: на улице ласково светит солнце, она сейчас пойдет на завтрак и увидит Роберта. У нее даже для этого случая есть что надеть. Это открытое платье простого покроя из белого пике с узором в виде разбросанных по белому полю вишневых веточек, которые придают платью особую праздничность и нарядность. От глубокого выреза сердечком и до самого низа идут красные пуговички в форме вишенок. Весь ансамбль завершается прелестным колье в народном стиле из грозди вишенок, покрытых эмалью, на тонкой золотой цепочке. Удачно подобранная помада и немного зеленых теней придают лицу особую живость, а тщательно уложенные волосы отливают таким каштановым блеском, что понравились даже самой Дженни. Она попробовала непринужденно улыбнуться своему отражению. Понравится ли она сегодня Роберту? Неужели он в самом деле вчера сказал про нее такое? Она с сомнением покачала головой, но улыбка надежды, не хотела сходить с лица.
К сожалению, вся ее непринужденность стала стремительно убывать с каждой ступенькой лестницы, ведущей в столовую. Она вспомнила насмешливые слова Роберта вчерашней ночью и лишь понадеялась, что Тони правильно ему разъяснил свое пребывание в ее комнате. Краска смущения тронула ее щеки, когда она услышала голоса за столом.
Ее встретили теплыми приветствиями. Эдвард Найт громко сказал:
— На вас изумительное платье. Моя дорогая, вы как живое воплощение праздника Идите, садитесь сюда.