— А сколько кампусов в нашей школе? — поинтересовался второй бариста, ставя передо мной латте.
— Три. — Я жадно схватила кофе. — Как Галлий.
— Как чего? — переспросил Трей.
— Прости. Латинская шутка.
— Omnia Gallia in tres partes divisa est, [2] — произнес барриста.
Я вскинула голову. Мало что способно оторвать меня от кофе — но услышать, как в «Спенсере» цитируют Юлия Цезаря!..
— Говоришь по латыни? — спросила я.
— Да, — отозвался бариста — Кто ж ее не знает.
Трей закатил глаза.
— Всего лишь весь остальной мир, — пробормотал он.
— Предпочитаю классическую, — продолжал бариста. — В смысле — она простенькая по сравнению со средневековой.
— Точно, — согласилась я. — Само собой. Из-за развала империи и децентрализации правила сменились хаосом.
Парень кивнул, соглашаясь.
— Хотя, если сравнивать с романскими языками, правила приобретают смысл — если рассматривать их как часть более масштабной картины эволюции языка.
— Никогда в жизни, — вмешался в наш разговор Трей, — я не слышал ничего более странного. И ничего более прекрасного. Сидни, это Брэйден. Брэйден, это Сидни.
Трей редко звал меня по имени, поэтому такое обращение показалось мне странным — но его картинное подмигивание выглядело из ряда вон выходящим.
Я пожала Брэйдену руку:
— Приятно познакомиться.
— И мне, — отозвался он. — Ты любишь античность? — Он умолк, задумчиво глядя на меня. А ты видела «Антония и Клеопатру», которую летом поставили в «Парк-театре»?
— Нет. Даже не знала о постановке — Я вдруг почувствовала себя неполноценной, будто я обязана быть в курсе всех культурных новинок Палм-Спрингса. И добавила, словно извиняясь: — Я переехала сюда всего месяц назад
— Думаю, они дадут пару представлений в этом секте. — Брэйден снова заколебался. — Я бы сходил еще раз, если ты согласишься составить компанию. Только должен предупредить, что спектакль новаторский. Герои в современной одежде.
— Я не против. Новые толкования — именно то, что делает Шекспира вечным.
Слова вырвались у меня машинально. Но я сразу же пришла в себя. Я поняла в «Спенсере» происходит нечто большее, чем мне казалось изначально. Я восстановила в памяти слова Брэйдена. и они вкупе с расплывшимся в улыбке Треем ниспослали мне озарение. Передо мной — тот самый парень, о котором творил Трей! Моя «вторая половинка». И он приглашает меня на свидание!!!
— Отличная идея, — сказал Трей. — Вам, ребята, непременно нужно сходить в театр. Можно посвятить этому целый день. Прихватите что-нибудь перекусить, посидите в библиотеке или где ваша душа пожелает…
Брэйден посмотрел на меня. Его глаза были светло-карими, почти как у Эдди, но с оттенком зелени. Хотя и не такие яркие, как у Адриана. Такой поразительной радужки изумрудного цвета больше нет ни у кого, кроме самого Адриана. Каштановые волосы Брэйдена на свету отливали золотистым. Стрижка строгая, открывающая скулы. Надо признать он очень недурен собой.
— У них представления — с четверга по воскресенье. — произнес Брэйден. — На выходных у меня турнир дискуссий… тебе подходит вечер четверга?
— Я… — И я замолчала. Насколько мне известно, на этот день ничего не запланировано. Два раза в неделю я отвозила Джилл в дом Кларенса Донахью, старика-мороя, у которого был кормилец. Четверг в текущее расписание не попадал, кроме того, формально я не обязана участвовать в экспериментах.
— Конечно, вечер у нее свободен! — вмешался Трей, прежде чем я что-либо успела сказать. — Верно, Сидни.
— Да, — произнесла я, смерив Трея взглядом. — В четверг я свободна.
Брэйден улыбнулся. Я ответила тем же. Воцарилось напряженное молчание. Похоже. Брэйден не больше моего знал, как действовать дальше. Я сочла бы такое поведение милым, если бы не волновалась насчет собственного нелепого вида. Трей ткнул Брэйдена локтем в бок:
— Эй, сейчас самое время попросить у нее номер телефона!
Тот кивнул, хотя легкого удара и не оценил.
— Конечно. — Он достал из кармана мобильник. — Как надо: Сидни или Сидней? — Трей закатил глаза. — В чем дело? Думаю, правильно «Сидни», но написание имен бывает очень странным, никогда заранее не угадаешь. Я просто хочу записать его верно.
— Я бы и сама поступила точно так же, — поддержала я. И сказала свой номер телефона.
Брэйден поднял голову и снова улыбнулся мне:
— Отлично. С нетерпением буду ждать вечера.
— И я. — отозвалась я, причем совершенно искренне.
Я покинула «Спенсер». Голова шла кругом. У меня свидание. Как такое могло случиться?
Несколько мгновений спустя Трей вылетел из «Спенсера» и вцепился в меня, когда я открывала дверцу машины. На нем еще был фартук бариста.
— Ну? — живо поинтересовался он. — Я прав или нет?
— Насчет чего? — уточнила я, хотя понимала, о чем речь.
— Насчет того, что Брэйден — твоя вторая половина.
— Я ведь говорила…
— Ну, да. Ты не веришь в эту теорию. И все-таки, — ухмыльнулся Трей, — если парень не подходит тебе идеально, я уже и не знаю, найдется ли кто другой!
— Посмотрим.
Я пристроила кофе мисс Тервиллингер на крышу машины и отпила из своего стакана.
— Кстати, если ему не нравятся современные интерпретации Шекспира, все может разладиться.
Трей изумленно уставился на меня:
— Ты серьезно?
— Нет, — сообщила я, — Шучу. Может быть.
Латте, сделанный Брэйденом, оказался очень хорош. Поэтому я решила применить к парню презумпцию невиновности по поводу Шекспира.
— Кстати, а чего ты суетишься насчет моей личной жизни?
Трей пожал плечами и сунул руки в карманы. На его загорелой коже под солнцем выступили бусинки пота.
— Не знаю… Наверно, я в каком-то смысле слова в долгу перед тобой за ту историю с татуировками. И за помощь с домашней работой.
— Ты отлично бы справился и без меня. А татуировки… — Я нахмурилась. Мне представился Кит, бьющийся о стекло. Его афера с вампирской кровью привела к созданию стимулирующих татуировок, из-за которых в Амбервуде воцарился хаос. Трей и не догадывался, что у меня личный интерес к делу. Он думал, что я помогла ему избавиться от соперников, использующих тату для нечестного преимущества на состязаниях. — Я выбрала самое разумное решение проблемы.
Трей заулыбался:
— Ага. Но ты избавила меня от кучи нареканий со стороны моего панаши.